href="ch2.xhtml#id462" class="a">[21]. Догадка Кассиана, по-видимому, была вызвана сообщением более ранней редакции патерика, что Нестор был летописцем[22], а также, вероятно, знакомством с рукописью «Повести временных лет», в заглавии которой упоминалось имя Нестора как автора. Все случаи присутствия в летописном тексте авторского «я», в том числе и в статье 1051 года, Кассиан трактовал как знаки авторства Нестора.

Однако приписывание Нестору годовой статьи 1051 года несостоятельно: в Житии Феодосия Печерского книжник сообщает не только о том, что он был пострижен в монахи преемником Нестора Стефаном, но и о том, что в годы настоятельства Стефана, то есть после 3 мая 1074 года, пришел в Печерскую обитель; он прямо пишет, что не застал Феодосия в живых и был вынужден расспрашивать о нем знающих людей[23]. Кроме того, статья 1051 года противоречит Житию: в летописи говорится, что Феодосий добыл греческий свод монашеских правил (Студийский устав) у некоего монаха Михаила, пришедшего из Византии[24], в то время как в жизнеописании Феодосия Нестор пишет, что тот попросил переписать устав печерского монаха скопца Ефрема, жившего в Константинополе[25]. Правда, замечательный текстолог, исследователь русского летописания А. А. Шахматов в 1896 году предполагал, что запись летописца о себе в «Повести временных лет» — это действительно автобиографическое сообщение Нестора, однако подвергшееся редактированию, которое произвел более поздний книжник (Шахматов называет его составителем «Повести временных лет»): «заключительная фраза Нестора сохранена и поставлена в ненадлежащую связь с Феодосием, которого он в монастыре не застал уже в живых»[26]. Таким образом, получается, что недостоверным является известие о приходе Нестора в Печерскую обитель в годы настоятельства Феодосия, но указанный в летописной записи возраст, в котором автор ушел из мира и посвятил себя Богу, якобы относится именно к Нестору: «Следовательно, Нестор, которому было семнадцать лет во время игуменства Стефана (начало его игуменства — 1074 г.), родился не ранее 1057 г.»[27].

Но это объяснение, словно призванное «спасти» сложившиеся представления о времени рождения Нестора, неубедительно. Средневековый английский философ Оккам заметил: «Не нужно множить сущности без необходимости». Этот принцип («бритва Оккама»), призванный отдавать преимущество более простым объяснениям перед сложными и запутанными, вполне применим при решении проблемы, какому книжнику принадлежит сообщение о приходе в Печерский монастырь в семнадцатилетнем возрасте. Наиболее простое и логичное решение таково: запись принадлежит не Нестору, а другому печерянину. Между прочим, к этой мысли в конце концов пришел и сам А. А. Шахматов[28]. Он заметил о киево-печерском книжнике Кассиане: «Кассиан ‹…› внес в Печерский патерик несколько статей из ПВЛ („Повесть временных лет“. — А. Р.), очевидно, признавая самую ПВЛ составленною Нестором. ‹…›…Он вставил имя Нестора и в самый текст статей, где автор их говорит о себе в первом лице. ‹…›…Вместо слов Кассиановской первой редакции (точно передающих текст ПВЛ): „к нему же и азъ прiидох, худыи и недостоиныи рабъ“, в Кассиановской второй читается: „прiидох же азъ к нему, худый и недостойный рабъ Нестеръ“»[29]. Шахматов резонно предположил, что Кассиану попал в руки список «Повести временных лет», в заглавии которого фигурировало имя Нестора{10}, и незадачливый и наивный редактор приписал Нестору летопись целиком — не подумав о том, что это свод, плод труда нескольких книжников и что некоторые фрагменты принадлежат его предшественнику. Известный исследователь древнерусской словесности Д. И. Абрамович в 1914 году так подвел итог многолетним дискуссиям о Несторе — авторе «Повести временных лет» и о его жизни до вступления в печерское братство: «Было время, когда к преп. Нестору относили все те места Повести временных лет, где идет речь в первом лице, — и получалась довольно обстоятельная биография: указывали точно год и место рождения, время прибытия и поступления в монастырь, год смерти и общий возраст ‹…›. Теперь же, когда принадлежность Нестору Начальной летописи оспаривается, требуют значительных ограничений и все эти биографические подробности»[30].

Пришел ли Нестор в Печерскую обитель в молодом возрасте или уже зрелым, приобретшим опыт мирской жизни, — неизвестно. Историк М. Д. Присёлков — автор и по сей день единственной биографической книги о нем, изданной почти сто лет назад, в 1923 году, был склонен считать, что Нестор стал монахом не в юности, а уже в средних летах: об этом якобы свидетельствует стремительное превращение послушника (насельника монастыря, исполняющего обеты, но еще не принявшего постриг) в монаха и почти тотчас же — поставление в диакона{11}. Стефан, при котором Нестор пришел в Печерский монастырь, был его игуменом с 1074-го по 1077-й, или по 1078-й, или по 1079 год[31] — и за эти три — пять лет послушник удостоился стать сначала монахом, а потом и диаконом![32] Порядок прохождения степеней монашества в Киево-Печерской обители известен из описания, принадлежащего самому Нестору: «…в „Житии Феодосия“ Нестор, подчеркивая для читателя, что преемники и ученики Феодосия „доныне“ ведут жизнь обители по уставу студийского монастыря{12}, введенному в Печерском монастыре самим учителем, — так описывает главную черту этого устава в отношении приема новых братьев: конечно, принимаются все приходящие, не взирая (так! — А. Р.) на их убогость или богатство, но не все постригаются сразу; вновь пришедшим игумен повелевает сначала ходить в своем мирском платье, пока тот не выучивал весь „устрой“ монастырский; только тогда разрешалось одеть монашеское платье и начиналось испытание пришедшего во всех „службах“ монастыря; удовлетворив этому испытанию, пришлец получал пострижение и облачение в „манатью“; однако этим еще не заканчивалось вступление, потому что последней ступенью его считалось „приятие“ святой схимы, на которое новый брат „сподоблялся“ игуменом только тогда, когда не оставалось сомнений в том, что он — чернец{13}, искусный житьем чистым»[33].

Схимой (словом греческого происхождения, означавшим «образ») именовались и именуются две высшие степени монашества — малая и великая схимы — и обеты, которые дает их принимающий. М. Д. Присёлков пишет о малой схиме. Нестор очень быстро прошел послушание, был принят в низшую, приготовительную степень монашества (рясофор), пострижен в малую схиму[34], а затем почти тотчас же возведен в сан диакона, что было редким, если не исключительным явлением: «Если мы к этому припомним, что Нестор так описывает свое прохождение вступительной лестницы в монастырь при игумене Стефане: 1) был принят; 2) пострижен и 3) сподобился мнишеской одежды, — то мы, сопоставляя искус Нестора со ступенями обычного искуса, описанного выше, должны будем признать, что под мнишеской одеждой, закончившей искус Нестора, он разумеет „святую скиму“, т. е. последнюю ступень вхождения в монастырь нового брата. В этом нас подкрепляет и то наблюдение,