— Алло, тетя Люся, здравствуйте. Так точно, прибыл. Все нормально. Буду дома, теть Люся, пока!

Заварив чай, Дима принял душ и переоделся в спортивный костюм. Растянувшись на постели, он моментально заснул, привычно обхватив подушку и прижав ее к себе. Родные звуки и запахи обволакивали его со всех сторон, позволяя непривычно расслабиться и ощутить полный покой. Громко тикали часы, громко чирикали воробьи, громко просыпался и начинал жить огромный город…

Когда раздался звонок, Дима дернулся и, с трудом разлепив глаза, подтянул телефонный аппарат к себе.

— Да? Серый, ты?! Мать сказала? — он вскинул запястье и взглянул на часы, — Молодец тетя Люся, дала выспаться. Ладно, Серый, не гони, конечно, приду. Сам заедешь? Уже тачкой обзавелся, орёл? Молодец. Тогда договорились. Жду, — Дима положил трубку и, подойдя к платяному шкафу, с сомнением оглядел его содержимое. Вся его прежняя одежда, подростковая, а нынешняя несла на себе отпечаток долгой дороги. Но выбирать не приходилось. Дима побрился, расчесал высохшие волосы и привычно потер шрам над правой бровью. Выключив воду, он услышал автомобильные гудки под окном, с маниакальной настойчивостью повторявшиеся каждые три секунды. Парень открыл окно и по пояс высунулся наружу. Серёга Позгалев сидел в вишневой «девятке», выкатив на асфальт крепкие ноги в адидасовских кроссовках, и жал на клаксон. Жильцы первого этажа уже активно орали в форточки, высказывая свое возмущение и называя Серёгу «козлом» и «придурком», на что Позгалёв — человек, к слову, неконфликтный, вяло отмахивался и сплёвывал. Дима закрыл окно и, взяв ветровку и ключи, выскочил за дверь. Миновав в три прыжка два пролета, парень оказался на улице, а зайдя за угол дома, и у машины Позгалёва.

— Ну, здорово, Серый! — Дима изобразил боевую стойку и, когда Позгалёв, широко улыбаясь, вылез из салона, крепко обнял.

— Димон, ну ты, блин, в натуре, — Сергей, чуть отклонившись и сощурив левый глаз, оглядел товарища. — Здоровый стал, черт, и это… — Серега заржал, — друган у меня к знакомой телке в солярий пришел, туда-сюда, заснул, короче. А чего, зима, а там сухо, тепло. Так ты, туда-сюда, чернее, блин!

— Да и ты, Серый, смотрю, форму набрал. Со спины не узнал бы.

Позгалев приглашающим жестом махнул рукой и водрузился за руль.

— Я, Димон, как вспомню то время, ужас за жабры берет! С пьянки и с колес чуть богу душу не отдал. Мать уже умом тронулась со мной, сам понимаешь, одно за другим. Ну вот, похмелялся я как-то и с ребятами в баре познакомился. У меня же фактура, от бати ещё.

Дима кивнул. Отец Позгалева был мастером спорта по боксу, вел подростковую секцию во Дворце спорта. Когда Сереге исполнилось семнадцать, они с отцом решили перестраивать дачу. Посвящали этому все свое свободное время. И в один из жарких летних дней, поднимая бревно, отец вдруг побагровел и тяжело осел на землю. Спасти сорокалетнего мужика не удалось. Многочисленные, полученные еще в молодости спортивные травмы привели в итоге к мозговому кровоизлиянию. Сергей не был готов взять на себя ответственность за мать и младшую сестру, ударился в гулянку и совсем отбился от рук.

— Пригласили они меня, туда-сюда, к себе в спортзал. Тренер у них мужиком оказался классным. Сказал, что с Позгалёвым дело иметь будет, батю моего знавал, все дела… — Сергей грустно улыбнулся и, крутанув руль, въехал на проспект Мира. — Я как тренироваться опять начал, сразу почувствовал, как в голове что-то поменялось, — Позгалев отпустил рулевое колесо и проделал пассы над головой, — потом мне работу предложили в одной фирме, — он обогнал синий «Вольво», по пути показав водителю средний палец, — охранником, но бабки очень приличные платят. Хату снимаю. Пока вот «девяточку» взял, права получил, все по уму. Я её сеструхе потом подарю. Она у меня знаешь какая? Во! — он перегнулся через локоть Димы и, открыв бардачок, достал мини-фотоальбом. Дмитрий согласно кивнул. Младшая Позгалева с хорошим русским именем Наташа была точной, только женской копией своего брата: с круглым румяным лицом, копной пшеничных длинных волос и крепкой округлой фигурой.

— А тут, смотри, мы с братанами на пароходике прошлым летом. А это мы к финнам ездили, видишь позади домик? Сауна ихняя, баня по-нашему.

Дима с удивлением разглядывал фотографию, где на стандартном картоне 10 15 уместилось человек десять ладно скроенный и крепко сбитых, похожих как родные братья, ребят с голыми торсами, по пояс в сугробе и с разнообразными ликероводочными изделиями наперевес. Горячие финские парни!

— Я как у бабули узнал, что ты вернулся, сразу всем позвонил…

— Всем? — удивился Дима.

— Ну… — Сергей пожал плечами, — со мной же и Славка Меринов работает, и Тема Цигель, и Тузов. Помнишь Туза? Он же из ментовки ушел, недолго музыка играла. Ритка ему двух родила, а дети, как оказалось, тоже жрать хотят. С ним тут недавно такие корки приключились, туда-сюда! Потом расскажу. Приехали. — Сергей ловко поставил «девятку» в ряд, где уже в тени красовались две «Ауди» и «Опель». — Ребята уже здесь, — Позгалев покрутил на пальце связку ключей и попинал заднее колесо, — Я спросить хотел тебя, Димон, не подумай чего, туда-сюда, но ты как вернулся, на совсем или…

— Я в запасе, Серега. Контракт кончился. Пока совсем от гражданки не отвык, попробую устроиться. А то, как заяц, по полям, по горам. — Он подмигнул Сергею, — Короче, хочу к матери на могилку съездить и работу подходящую найти.

— Це добре, Димон, — Позгалев похлопал друга по плечу, — на могилку вместе съездим и работу достойную найдем. Ты, главное, не дрейфь, у тебя теперь я нарисовался!

Встреча со старыми друзьями и новыми знакомыми прошла на удивление гармонично. Смутные подозрения Димы оказались верными: и Серега Позгалев, и Слава Меринов, и несколько ребят с окрестных дворов, которых Дима знал с детства, являлись теперь членами Семеновской группировки, возглавляемой Сеней Марченко, Семеном, бывшим биатлонистом, чемпионом России, отошедшим от спортивной карьеры в сферу полулегального бизнеса и криминальных структур. Осознание этого не испугало Диму, ему уже приходилось сталкиваться и с шахидами, и с идиотами в погонах. Он мог бы развернуться и уйти, и неделю назад поступил бы именно так. Но случилось то, чего он не мог себе представить. Его стране не нужны были ни живые, ни мертвые защитники. Все разваливалось и трещало по швам. Те, кого они освобождали, называли их захватчиками и шакалами, плевали им вслед и ненавидели как лютых врагов. И у них были на то веские основания и причины, это Дима тоже знал.

Дом из красного кирпича, куда Диму привел Позгалев, вмещал в себя тренажерный зал, двадцатиметровый бассейн, примыкавшие к нему душевая и комната отдыха, а так же зал, напоминавший филиал ресторана гостиницы «Россия» с неизменным роялем в углу. Присутствующих было человек двенадцать, включая официанта — распорядителя. Когда Дима и Сергей появились в дверях, молодые люди активизировались и, не скупясь на улыбки и приветствия, обхлопали друзей со всех сторон весьма ощутимыми тычками.

Самого Марченко на встрече не было. Ознакомившись вкратце с характеристиками Дмитрия Комарова, данными его друзьями и работниками военкомата, он дал добро на предварительную встречу и поручил основную проверку своему помощнику Паше Мизинцу, личности легендарной и широко известной. Паша получил свое прозвище давно, лет в двадцать, когда в неравной схватке с гопстопниками, охраняя вверенную ему территорию рынка, он попытался в одиночку отбить у них фуру с апельсинами, которую те решили украсть. Паша изуродовал кисть правой руки, голым кулаком отбивая направленный на него нож. Избитого, без сознания, его обнаружил отлучавшийся за пивом напарник. Вызвал смену и основную группу разбора. Пашу отвезли в травмпунт, где в него за общим столом влили стакан спирта и провели операцию, ампутировав практически оторванный мизинец. О целесообразности данной процедуры никто в тот момент не задумывался, так как медпункт в полном объеме находился в праздничном подпитии. Дело шло к середине января и решения принимались быстро. Очнувшись наутро, Паша крепко похмелился, понял очевидность произошедшего, потряс за грудки не совсем адекватного дежурного врача, дернул с ним же еще по сто пятьдесят и вернулся на работу, где проспал следующие сутки, ускоряя процесс заживления. История обросла множеством слухов: апельсины, в конце — концов, превратились в дорогую и редкую по тем временам японскую видеотехнику, а три таджика- наркомана в банду отморозков, но к Паше прочно прикрепилось прозвище Мизинец и все, что было с ним в последние десять лет, не могло изменить данного факта.