— Пошли в отряд, — Гай порывисто вскочил, отодвинул резко стул. — Ты с нами, — он взглянул на Лившица.

Самарский отряд коммунистов расположился на окраине Сенгилея, Гай с Лившицем и Воробьевым приехали туда на штабной легковой машине. Андронов стоял около подводы и о чем-то говорил с двумя бойцами. Гай подозвал его к себе.

— Как же вы своего командира профукали?

— Да черт его знал, что он удерет, — зло сказал Андронов.

— Не поверю, что ничего не видно было, — тоже зло сказал Гай. — Он же рядом с тобой был, куда же ты глядел?

— Он мне о своих планах не докладывал и со мной не советовался. Вы куда тоже глядели?

— Ты на нас не кивай, ты с ним бок о бок жил. Нам видней или тебе? — Гай поглядел на мрачно молчащего Андронова. — Как бойцы настроены?

— Да вот говорил с ними, — Андронов коротко ткнул рукой в сторону стоящих у подводы бойцов. — Они считают, что лучше разойтись и каждому в одиночку пробираться к своим. Не понимают, дурни, что их, как цыплят, передушат беляки.

Гай подошел к бойцам, те настороженно уставились на него.

— Почему же вы считаете, что лучше в одиночку выходить к своим?

— А беляков тут сила, против них не попрешь, — сказал боец постарше, закидывая за спину винтовку.

— Кто тебе сказал, что сила? Ты их сам видел?

— Не-е, не видел.

— А чего же тогда говоришь? Что вы такие пугливые стали — еще не видели беляка, а уже боитесь? У тебя что за спиной — винтовка или костыль?

— Винтовка...

— И ты с ней не один. А пулеметов сколько, пушки есть. Это же сила какая, белые нас бояться должны, а не мы их.

— А чего ж тогда командир убег? Была бы сила, не побег бы...

— А у него, как и у тебя, веры в себя нету. Если ты будешь верить, что тебя беляк не одолеет, и он будет верить, — Гай кивнул на моложавого, почти мальчика, бойца, внимательно слушавшего разговор. — Если все в отряде будут верить — да вас никто не одолеет! Теперь у вас командир боевой будет, — Гай оглянулся на Андронова, — с ним не пропадете. Ты мне веришь?

— Верю, товарищ Гай.

— Ну так я тебе говорю — через три дня мы у своих будем. Я с тобой через три дня повидаюсь и послушаю, что ты говорить будешь. Как твоя фамилия?

— Цыганков я...

— Ладно, запомнил. Иди и другим скажи.

Бойцы ушли. Гай повернулся к Лившицу и Воробьеву:

— Откуда узнали, что мы в окружении? Я же велел никому не говорить.

— Э-э, товарищ Гай, — сказал Андронов, — такие вести как пожар бегут. Да и не от нас узнали — пришли из сел крестьяне, сказали, что кругом белые. Для кого это теперь секрет...

— Значит, принимай командование над отрядом. И помни, что с тебя теперь спросу будет вдесятеро больше. Поступаешь под начало Павловского, будешь делать все, что он ни прикажет. Павловский у нас командует авангардом, пойдете с ним впереди. Зарабатывай себе авторитет сам. Командир всегда на виду. Вон сбежал Чуче, и уже веры у бойцов нету. А ты веди себя так, чтобы у них вера снова появилась. Гай сказал шоферу Гайдучеку ехать в отряд Павловского.

— Есть, товарищ Гай! — как всегда, весело откликнулся Гайдучек. Он понравился Гаю тем, что бестрепетно ехал в самые опасные места, даже в разведку, и хладнокровно управлял машиной в самых горячих переплетах. Гайдучек был уверен, что, пока с ним едет Гай, никаких неприятностей лично с ним не будет. По крайней мере, так уже было много раз. Однажды под Новодевичьим они нарвались на пулеметную засаду белых и чудом успели развернуться и уехать, отделавшись несколькими дырами в бортах. Помогло, может быть, то, что Гай схватил пулемет и стал длинными очередями поливать вражеский пулемет, не давая ему спокойно прицелиться. После этого случая Гайдучек рассказывал всем, что Гай от пули заговоренный и в бою нужно быть ближе к нему — непременно уцелеешь. И вообще Гай — геройский человек. Недаром в германскую войну он получил два Георгиевских креста.

Машина покатила на выезд из города в сторону Тушны. Проехав колонну подвод, Гай увидел отряд Павловского, который присоединился к ним сегодня ночью. Бойцы сидели или лежали в тени деревьев у обочины дороги.

— Где ваш командир?

— А вон в том дворе, — заросший щетиной круглолицый боец махнул рукой в сторону двора.

— Пойди скажи — Гай просит прийти.

Боец быстро пошел ко двору, остальные, приподнимаясь и вытягивая шеи, с любопытством разглядывали Гая, о храбрости и удачливости которого были уже наслышаны.

Гай стоял, опершись рукой о ветровое стекло открытой машины, и спокойно рассматривал отряд Павловского. Часть бойцов была одета в армейские гимнастерки и брюки; на голове некоторых — солдатские бескозырки. Было несколько татар в длинных цветастых халатах — такое же разностилье одежды, как и в его отрядах. Гаю понравилось, как спокойно они занимались своими делами: кто чистил оружие, кто ковырялся в разбитой обуви, кто зашивал одежду, кто, покуривая, разговаривал с соседями, а один боец читал толстую, разлохмаченную книгу. В этом спокойствии угадывалась обстрелянность отряда, тот драгоценный опыт солдатской жизни, который обретается только в боях, в постоянном соседстве с опасностью. Отряд Павловского долго был в боях под Ставрополем, и теперешняя переправа через Волгу была для отряда как бы выходом к своим, и от этого была свободная раскованность поведения, уверенная неспешность движений. Тревоги нового окружения еще не легли на Ставропольский отряд.

Быстрым, уверенным шагом подошел Павловский, высокий светловолосый мужчина лет тридцати. Гай вышел из машины, взял его за локоть, отвел в сторону:

— Значит, ты идешь в авангарде. Высылай подальше по бокам конную разведку. Впереди тебя пойдет отряд Пастухова, держи связь с ним. Сзади будет идти Андронов. Командиров позови к себе, обговори все: как связь держать, как фланги прикрывать. Движение начнете в двенадцать часов. Все ясно?

— Да вроде ясно.

— Ну раз так — действуй.

Гай сел в машину, и она покатила к причалам. Навстречу тянулись вверх тяжело нагруженные подводы, выплывая одна за другой из пелены пыли и скрываясь сзади в такой же пыли. Солнце уже припекало.

— Как с водой? — спросил Гай Воробьева.

— В отрядах есть бочки с водой, больше — в санчасти. Но на всех не хватит.