Не посмеет. Хэл не простит ему. Остались у него чувства или нет, но не простит, потому что так или иначе – это все равно его касается. Он не потерпит. А навлекать на себя гнев канцлера Грэг не станет.

Вот только если… Что если все разговоры о правах Малькольма ведутся неспроста. Если представить, что Малькольм сможет получить корону, то Хэл, в лучшем случае, лишится власти, даже если не откажется присягнуть новому королю. А он откажется, в этом можно не сомневаться. И будет казнен.

Что если все это реально? Если что-то уже готовится и Грэг участвует во всем этом? Не зря король хочет видеть его во дворце?

Что остается мне?

* * *

Ужин прошел напряженно, но в разговорах отвлеченных.

Никакого Малькольма, никаких обсуждений предстоящей поездки ко двору. Они старательно обходили эту тему.

Грэг словно присматривался, прощупывал почву.

– Я слышал, Джонатан Хьюм снова поднимает вопрос о том, что нужно отправить корабли в Восточный Бхарат? – говорил он. – Ищет деньги.

– Да, – Хэл пожимал плечами. – Он считает, что еще немного, и мы совсем потеряем контроль над островами, пора что-то предпринять.

– Вы считаете, он прав?

Хэл отвечал уклончиво. Ничего личного, никакой оценки, только факты. Об Андросе, о киберийских пиратах или даже не вполне пиратах, почти легально грабящих наши корабли близ порта Пунта де Майси, о грабительских пошлинах и работорговле…

Я слушала вполуха, мне сейчас важно было знать совсем другое. Но о другом молчали.

Я порадовалась даже, что Роуз не вышла к ужину, сказала что у нее болит голова, она не может. Грэг не возражал, ему было все равно. Это к лучшему. Роуз совсем не умеет скрывать свои чувства, у нее все так отчетливо написано на лице. Слишком явно. Ее сияющие глаза и быстрые взгляды Грэг заметит наверняка. И что потом?

Не стоит.

Мы сидели втроем. Эмили еще маленькая для таких вечеров с гостями, да и Грэг не любит, чтобы дети путались под ногами. Эти разговоры не для детских ушей. Политика, западные колонии, торговля…

Хэл не смотрел на меня, ничего обо мне не говорил, словно я его совсем не интересовала. Несколько раз бросал быстрый взгляд, почти вскользь, но я делала вид, что смотрю в сторону, и он не настаивал. Что если…

Боже мой! Нет, я не смогу так. Я не смогу сомневаться и гадать, я хочу знать наверняка.

Если спросить прямо, Хэл не станет мне врать. Лучше услышать сразу и от него.

Я знаю Хэла всю жизнь.

Мой отец, лорд-казначей и маркиз Кайлмори Бернард Пиль жил при дворе, и я выросла там же. Моя мать то приезжала к нам, то уезжала снова в отцовский родовой замок, который, тогда казалось мне, стоит на самом краю света. В столице моей матери было слишком шумно, душно и пыльно, а в деревне – слишком тоскливо. Меня она брала с собой редко, сейчас уже не могу сказать почему, возможно, ей хватало своих забот. Кайлмори я совсем не запомнила.

У них с отцом были очень непростые отношения, напряженные. Они совершенно разные люди, у них совершенно разные взгляды. Любой разговор заканчивался спором. Нет, мама никогда не повышала голос, ведь леди кричать не может, это недопустимо. Но она делала такое страшное лицо и так шипела на отца, что мне тоже хотелось забиться под кровать и не вылезать.

Она всегда была недовольна. И отцом и мной.

Приезжая, видя меня, мать не упускала случая всплеснуть руками и расплакаться, ужаснуться, как чудовищно действует на ребенка отцовское воспитание! Он совершенно обо мне не забоится, совсем запустил, я росту как трава в поле, как дворовый мальчишка. Это недопустимо. Настолько ужасно и противоестественно, что маме становилось плохо, болело сердце и начинались мигрени.

Я переживала это очень болезненно. Мне хотелось, чтобы мама любила меня… очень скучала по ней и всеми силами старалась не огорчать. Старалась соответствовать. Делать хоть что-то, чтобы быть похожей на леди. Иногда мне даже казалось – она уезжает из-за меня, ей тяжело со мной.

Я чувствовала себя виноватой, очень переживала.

Отец часто был с ней не согласен, но больше молчал.

Свой пост лорда-казначея он получил с помощью родственников жены, ее брата и дяди… и мать каждый раз напоминала, как много она сделала, и все только благодаря ей. А то жили бы до сих пор в Кайлмори, где только дикие болота и грязные овцы на много миль.

Я долго не могла понять, почему мать не остается с нами в Моллоу совсем, но потом, уже будучи почти взрослой узнала, что королева, мать Хэла и Эдварада не выносила ее и всячески советовала не задерживаться в столице надолго.

Она уезжала и отец вздыхал с облегчением.

Меня он любил и баловал, позволял все.

Живя при дворе, я общалась с другими детьми. И как-то так выходило, что больше с мальчиками. Девочки сторонились меня.

И с принцами тоже.

Эдвард старше на пять лет, он никогда не обращал внимания на меня, а с Хэлом мы почти ровесники. Я даже не помню, как это началось. Первое, что я вообще о нем помню – как мы в какой-то здоровенной луже у дороги строим морской форт для защиты от пиратов. Оба в грязище с головы до ног. А какой-то паренек, кажется с конюшни, таскает нам еще глины и песка в старом тазу, чтобы стены были выше.

Так естественно все это казалось. И если бы не мамины причитания и вздохи, я бы и не подумала, что что-то не так.

Но девочке не подобает. Как я могла вообще? Мать пыталась одевать меня в светлые платьица и кружева… в таких кружевах в лужах не поползаешь.

Когда приезжала мать, Хэл очень огорчался и старался меньше показываться ей на глаза. Держаться подальше. Она его недолюбливала, хоть и не решалась показывать это открыто. Все-таки принц, и кто знает, как повернется судьба.

Хэл был тихим и скромным мальчиком. Мечтателем, отчасти идеалистом. Корона и власть никогда не интересовали его. Хэл любил конные прогулки и рассказы о далеких землях, говорил, что однажды обязательно уедет далеко, на запад, будет жить там как обычный человек, путешествовать… Он хотел увидеть мир, остальное мало волновало его.

Отчасти, ему это удалось, он повидал немало. Хэл умел договариваться, находить компромиссы, не настаивая жестко, мягко улыбаясь, но не упуская своих интересов. Эдвард не раз отправлял его вести сложные деловые переговоры…

Но Новый Свет