— О, значит, это у вас семейное?

Вот хам, подумала я. Спросил про маму, и даже не извинился, узнав, что у меня нет мамы.

— Вы простите меня за невольную бестактность, — тут же сказал он и смущенно улыбнулся. Вот тут-то я в него и влюбилась.

— Ладно, прощаю, а вы-то сами почему без зонта?

— Просто забыл, с утра ничто не предвещало… А как вас зовут? Меня — Дима!

— А меня Лера, очень приятно!

Красивым его никак нельзя было назвать, но у него была чудесная улыбка, хороший рост, коротко стриженые волосы, в которых поблескивала ранняя проседь, и большие серые глаза.

Когда дождь кончился, он повел меня в какую-то кафешку греться. Мы пили кофе и все не могли наговориться. Он страшно удивился, что такую молоденькую девчонку приняли на сценарный.

— Признайся честно, у тебя был блат? — допытывался он.

— Нет, просто мой рассказ страшно понравился мастеру…

— Рассказ или твоя прелестная мордашка?

— Про мордашку мне никто ничего не говорил! — возмутилась я.

— И мастер не делал тебе никаких гнусных предложений?

— Да вы что! Ему уже за семьдесят!

— Ага, значит вприглядку…

— Фу, Дима!

— Да что фу? У нас без блата попасть во ВГИК просто нереально, а тем более такой девчонке…

— А вы в институты ваши тоже по блату попадали?

— Да, тебе пальца в рот не клади! — засмеялся он, но на вопрос не ответил. — А все же сколько тебе лет? Только не говори, что женщинам такие вопросы не задают, ты еще девчонка!

— Мне девятнадцать! А вам?

— А мне двадцать девять! Лерочка, я наверное стар для тебя, да?

— Ничуточки! — расхрабрилась я. Он так мне нравился! — А что вы пишете?

— Сложные романы.

— Почитать дадите?

— У меня пока нет изданных, правда, последний роман взяли в одно большое издательство.

— И как он называется?

— А тебе зачем? — засмеялся он.

— Чтобы прочитать, когда выйдет.

— А ты что, не хочешь больше со мной встречаться?

Я вспыхнула.

— Хочу, очень хочу…

— Ну так я подарю тебе роман с нежной надписью.

Чтобы преодолеть захлестнувший меня восторг и не показать ему, я пробормотала:

— Ну, может, к тому времени вся нежность уже улетучится.

— Вот это да! — хлопнул он в ладоши. — Надо же! А я непростую рыбку выловил в трамвайном аквариуме… Сдается мне, что золотую… — И он так посмотрел на меня, что я совсем сомлела.

— Но я…

— Желаний у меня для рыбки масса, но для начала только три, по традиции.

Я замерла. От испуга.

— Первое желание — твой телефон.

— О, это выполнимо! А второе?

— Не все сразу. Вот, отлично! Первое желание рыбка исполнила. — Он спрятал записочку с моим телефоном в карман. Поглядел на часы.

— Извини, мне пора бежать. Дождь давно кончился.

…Он позвонил только через неделю, когда я окончательно пала духом и потеряла надежду. Инка, старшая сестра, утешала меня, а наш мастер Евгений Фридрихович вдруг спросил:

— У девочки взрослые страдания? Поганый мужик с горизонта смылся?

— Почему поганый? — шмыгнула носом я.

— Ну, если заставляет страдать такое прелестное создание, значит, конченый поганец! Ничего, девочка моя, это на пользу. Авось потом про это напишешь и получится искренне, не придумано. Ничего, найдется, не этот, так другой! Главное, запомни, не надо зацикливаться на мужиках. И тебе вредно и они, козлы вонючие, этого не любят и не ценят. Знаешь, формула Александра Сергеевича, ну насчет того, что чем меньше женщину… она и для мужиков справедлива… И не вздумай растворяться в мужике… Последнее дело для талантливой девушки. Все, иди, урок жизни на сегодня окончен. — И он не больно шлепнул меня по попе.

Надо заметить, что урок мастера не пропал втуне. Мне стало легче. В конце концов мало ли что взрослый мужик натрепал девчонке в кафе! Плюнуть и растереть!

…— Здравствуй, золотая рыбка! — без всяких предисловий начал он. — У меня созрело второе желание. Сегодня же увидеть тебя!

Мне это показалось жутким нахальством. Ни тебе здрасьте, ни тебе извините… И я ответила:

— Золотая рыбка далеко уплыла и вас не слышит. Та к что…

— Обиделась, — как мне показалось, разочарованно констатировал он. — Так я и думал. Пойми, чудачка, я был страшно занят.

— Да нисколько я не обиделась, просто мне не нравится быть рыбкой, готовой исполнять всякие желания совершенно чужого человека! — выпалила я. — А теперь здравствуйте!

— О-па! Круто! — расхохотался он. — Это называется отлуп по полной программе! Молодец! Ну, здравствуй, моя хорошая, — уже совершенно другим, каким-то задушевным тоном проговорил он. — Может, сходим сегодня в театр? Ужасно хочу тебя видеть.

— В театр? В какой?

— А не все ли равно?

— Мне — нет!

— Тогда, может, просто встретимся и решим, куда двинуть, а?

— Ну… ладно, давайте встретимся. Только забудьте о золотой рыбке!

— Суровая барышня! Хорошо, забыл.

Мы встретились, а через два месяца и поженились. Инке он не нравился, но она не вмешивалась. А вскоре и сама вышла замуж и уехала с мужем работать по контракту в Канаду. Они оба были микробиологами. И мы с Димкой остались вдвоем в трехкомнатной квартире наших с Инкой родителей. Со своей матерью Димка был в плохих отношениях. Даже не познакомил нас перед свадьбой, хотя никакой свадьбы у нас и не было, просто расписались и уехали в Питер. Конечно, мне хотелось всей этой свадебной мишуры, гостей, белого платья, но Дима сказал, что это все пошлость, денег на это у нас нет и лучше побродить по Питеру в белые ночи… Единственное, что мы себе позволили — двухместное купе. Теперь, насмотревшись на свадьбы подруг, я понимаю, что он был прав, а тогда я грустила, но не подавала виду. Ведь у меня такой строгий, такой умный, такой взрослый муж! К тому же талантливый писатель. Через три месяца после так называемой свадьбы вышла его первая книга. Мне не нравились его романы. Такие мудреные, такие мрачные… Помню, мой любимый мастер, Евгений Фридрихович, прочитал его первую книгу и как-то спросил меня:

— Скажи, деточка, а тебе-то самой это нравится?

— Конечно! — покривила я душой.

— А по-моему, ты врешь. Он, конечно, пером владеет, писать может, но эти его писания вызывают в памяти гениальную фразу Довлатова: «Мрачность ИЗДАЛЕКА напоминает величие духа». Понимаешь, о чем я?

— Да, — густо покраснела я.