свое время оперу и вообще музыку очень ценили представители рода Медичи. А там были сплошные убийцы, отравители.

– Да, я согласен: Виолетте не следовало приходить в этом ожерелье на спектакль, – сказал «господин». – Но в то же время я ее понимаю. Ведь эти бриллианты так ей шли! Такой блеск! Он как бы отражался на ней самой…

– Да, я заметила, Георгий, как ты смотрел на нее влюбленными глазами, – сказала «королева». – Кажется, ты даже решил подъехать к ней после спектакля.

– Меня иногда просто коробит от твоих оценок, – сухо заметил «господин». – Всякое желание говорить с тобой откровенно, делиться чем-то важным отпадает.

И, сказав это, человек с галстуком-бабочкой приготовился встать из-за стола. Но это совершенно не устраивало капитана Егорова. И он развернулся к артистам и произнес:

– Прошу прощения, что я вмешиваюсь в ваш разговор, но для меня крайне важны некоторые моменты…

– А вы, собственно, кто такой? – надменным тоном произнесла «королева». – Что-то я вас в театре раньше не видела…

– Вы и не могли меня увидеть, – отвечал Егоров. – Потому что я в театре не работаю. Я работаю в другом месте. А именно в Московском уголовном розыске, в отделе по расследованию особо тяжких преступлений.

И тут он, второй раз за последний час, достал свое служебное удостоверение. Оно произвело нужное впечатление. Артисты переглянулись, и человек, которого Егоров окрестил «господином», сказал:

– Так что вас интересует, товарищ капитан?

– Прежде всего мне хотелось бы с вами познакомиться, – сказал оперативник. – Иначе неудобно разговаривать. Вот вас, простите, как зовут?

– Меня зовут Георгий Аполлонович, фамилия моя Поздняков, – с достоинством произнес человек в галстуке-бабочке. – Здесь, в театре, я работаю режиссером, ставлю в основном оперные спектакли. Вот сейчас идет «Тоска», которую я срежиссировал и поставил, а завтра будет идти «Кармен».

– А я Екатерина Игнатьевна Знаменская, – с еще большим достоинством произнесла та, кого Егоров мысленно окрестил «королевой». – Я певица, меццо-сопрано.

– Ну, а я всего-навсего скрипачка, – представилась третья собеседница. – И зовут меня Алла, Алла Новицкая.

– Очень приятно, – сказал Егоров. – Как я понял, вы говорили о смерти вашей коллеги Виолетты Леонидовой. У меня к этому делу профессиональный интерес – ведь я тот человек, которому поручено его вести. Я должен найти убийцу вашей коллеги. И поэтому меня крайне заинтересовал ваш разговор в той части, которая касалась какого-то ожерелья. Ведь вы, Екатерина Игнатьевна, прямо назвали этот предмет возможной причиной убийства Леонидовой.

– Да, я так считаю, – кивнула певица. – Демонстрировать драгоценности столь большому числу людей – значит накликать беду.

– А что представляло собой это ожерелье? – продолжал допытываться капитан.

Артисты вновь переглянулись, и певица Знаменская решила ответить первой.

– Вчера на Виолетте было бриллиантовое ожерелье с обрамлением из золота, – объяснила она. – Сразу было видно, что вещь эта – старинная. Но если и оставались какие-то сомнения на этот счет, то сама Виолетта всем говорила, что этой драгоценности больше ста лет, она чуть ли не принадлежала кому-то из царской семьи. Впрочем, она о многих вещах из своей коллекции так говорила…

– Так Леонидова собирала драгоценности? – воскликнул Егоров. Он только что узнал новость, имевшую важнейшее значение! – У нее была коллекция?

– Да, у Виолы имелась коллекция драгоценных вещей, – подтвердил Георгий Аполлонович. – Она их очень ценила, и вовсе не из-за их большой стоимости, хотя стоили они, конечно, немало. Она их ценила за их красоту, а также за то, что в их обрамлении еще ярче сияла ее собственная красота.

– Георгий, конечно, не может удержаться и не сказать комплимент покойнице, – усмехнулась Знаменская. – Хотя какая уж там особенная красота могла быть в ее годы…

– Нет, это вы зря говорите, Екатерина Игнатьевна, – вмешалась в разговор Новицкая. – Виолетта Игоревна следила за собой, была в хорошей форме. Я уважала ее за то, что она за собой следит.

– Что же, Леонидова занималась физкультурой? – поинтересовался капитан.

– Ну, слово «физкультура» тут не слишком подходит, – усмехнулся Поздняков. – Одно время она увлекалась йогой, занималась в кружке, который вел какой-то индийский отшельник. Но в последнее время, мне кажется, у нее уже не хватало на это времени, так что она просто бегала, плавала… Но за своей физической формой, безусловно, следила.

– Этот момент меня тоже интересует, – сказал Егоров. – Но гораздо важнее для следствия – узнать как можно больше о коллекции драгоценных камней, которую собрала ваша коллега. Кто из вас может рассказать, как создавалась эта коллекция? Какие предметы в нее входили? Где она хранилась? В общем, я хотел бы узнать об этих драгоценностях как можно больше.

Собеседники капитана Егорова переглянулись в третий раз, и Георгий Аполлонович сказал:

– Знаете, по этому вопросу вам надо обращаться не к нам. Вообще не к тем людям, которые сейчас работают в театре. Вам надо встретиться с Княжевичем. Он, конечно, в театре уже давно не работает, лет шесть как ушел. И дело не просто в возрасте – у него проблемы с сердцем, ему волноваться нельзя.

– Верно, верно! – поддержала его певица Знаменская. – Эту историю может рассказать только Юрий Германович. Он-то все знает с самого начала…

– А кто этот Юрий Германович Княжевич? – спросил Егоров.

– Он легенда нашего театра, – объяснила скрипачка Новицкая. – Даже я, человек в театре сравнительно новый, знаю, что Юрий Германович – человек-легенда. Он проработал в нашем театре больше тридцати лет, пришел в него во время войны…

– Нет, раньше, гораздо раньше! – поправил скрипачку Поздняков. – Он еще до войны пришел. Пришел как актер, выступал на третьих ролях, его использовали в мимансе. И постепенно, постепенно поднялся до режиссера, ставил знаковые для нашего театра спектакли. Он отлично знал Виолетту Игоревну, знал, чем она жила…

– Он знал ее ближе многих других, – многозначительным тоном добавила Знаменская. – Ну, я надеюсь, вы меня понимаете?

– Вы хотите сказать, что они с Леонидовой были близки? – догадался Егоров.

– Просто ближе некуда, – подтвердила певица. – Он все знает о Виолетте. И он многое может вам рассказать, если, конечно, захочет говорить…

– Я попробую убедить вашего старожила, – сказал Егоров. – Вы не сможете продиктовать мне его адрес?

Глава 3

Режиссер Юрий Княжевич жил на Моховой, в старом доме, построенном сразу после войны. Войдя в подъезд, Егоров обратил внимание на то, что в доме не было лифта. Правда, режиссер жил на третьем этаже, не так высоко. «Но как же обходятся пожилые люди, живущие на шестом?» – подумал оперативник. Он не знал ответа.

На звонок в дверь долго никто не отзывался, и Егоров позвонил снова, а затем в третий раз. И только после этого услышал за дверью медленные,