Что она могла ответить? Если отрицать, это вызовет новые вопросы. Она молча кивнула, сама ненавидя ту паутину лжи, в которой с каждой секундой запутывалась все сильнее. Следующее замечание смутило ее еще больше:

— Ваше имя написано слишком уж неразборчиво. Вы мать моего племянника, согласитесь, что я вправе знать, как вас зовут. Но, сколько ни пытался, я не смог расшифровать эту подпись.

Действительно, оба письма были написаны в присущем Корди показном, пышном стиле и с изобилием завитушек. А подпись являла собой венец художественности: огромное ?К? соединялось с ?и? набором абсолютно нечитаемых букв. Кэти откашлялась и стоически солгала:

— Кэти. Уменьшительное от Кэтрин.

— Итак, Кэти… — Голос Хавьера стал резче, и сердце ее забилось неровно. Он подошел к ней почти вплотную, подавляя излучаемой им энергией. — …почему вы вдруг отказались от всех своих былых претензий?

— Потому что я поняла, что мы с Джонни прекрасно можем прожить сами. Нам не нужна ничья помощь, мы не выдвигаем никаких претензий, абсолютно никаких. — Теперь она говорила твердо, просто потому, что стояла на твердой почве. Она говорила правду и испытывала от этого облегчение.

— Понимаю. — Хавьер медленными шагами обошел маленькую комнату, как хищный зверь, который, забавляясь, тянет время, прежде чем броситься на свою жертву.

Кэти упрямо вскинула голову. Я не позволю ему запугать меня! До тех пор, пока он уверен, что я и есть мать Джонни, он мало что может сделать.

— А кто заботится о ребенке, пока вы позируете перед камерой? — спросил он внезапно. — Какая-нибудь неграмотная дурочка, которую заботит не его благополучие, здоровье и умственное развитие, а только плата, получаемая в конце дня? И есть ли где-нибудь поблизости сад, где он сможет играть, когда подрастет? Я что-то не заметил ничего подобного. — Хавьер взял со стола письма Корди, тщательно сложил их и опять засунул в карман. И все это — не сводя с Кэти испытующего взгляда.

— Вокруг полно парков, мы можем пойти в любой из них, — бойко ответила Кэти и мысленно продолжила: это правда! Конечно, все они начинаются не прямо у порога, но, в конце концов, существует такая вещь, как автобусы, даже в этой части Лондона. — Пока что я справляюсь с Джонни. Своими рисунками я зарабатываю вполне достаточно, нам хватает на жизнь.

А вот это было не совсем правдой. С тех пор как она ушла из агентства, ей удавалось время от времени получать заказы на иллюстрирование книг, да еще она продала несколько своих старых работ маслом через художественную галерею, расположенную где-то в Кенсингтоне. С деньгами частенько было трудно, однако она надеялась, что когда-нибудь ее имя станет известным и на ее работы появится спрос.

— Вот как? — Испанец приподнял одну бровь, обернувшись к мольберту.

Кэти всегда работала в малых формах, что соответствовало сдержанной элегантности ее манеры письма. На этой картине был изображен уголок старого Лондона — это первая ее работа на заказ. Но каковы бы ни были впечатления сеньора Кампусано, он держал их при себе и, когда повернулся к ней, его лицо ничего не выражало. Однако в словах прозвучал легкий оттенок сарказма:

— Всесторонне одаренная женщина. Однако вам наверняка потребуются долгие годы, чтобы стать признанной художницей. А как вы будете жить все это время? Будете голодать или вернетесь к предыдущей, более доходной профессии? Тогда вам придется оставить Хуана. Где?

Он просто невыносим! Как он осмеливается даже предполагать, что я брошу ребенка? Фиалковые глаза сузились, превратившись в две фиолетовые щелочки.

— С меня достаточно этой инквизиции! Я прекрасно могу сама…

— Silencio! — Вспышка испанского огня мелькнула в его глазах, и он засунул руки в карманы своих прекрасно сшитых брюк, словно с трудом удержавшись от того, чтобы схватить ее за горло.

Его поза была пугающей уже сама по себе, но его жесткие слова были просто ужасны:

— Нравится вам это или нет, но я намерен иметь право голоса во всем, что касается воспитания моего племянника. Я хочу, чтобы он жил в Испании. Я хочу, чтобы он жил в моем доме в Хересе, где ему будет предоставлено все необходимое, где он получит надлежащую заботу, где он научится нести груз ответственности, когда унаследует все наше состояние. И не думайте, что я пришел безоружным, сеньорита. Я не настолько глуп.

Его губы медленно растянулись в такой зловещей улыбке, от которой кровь застыла у нее в жилах. Кэти знала, что он отвечает за каждое свое слово.

— Если вы не согласны, я потребую через суд разрешения на общение с мальчиком. И получу его, можете не сомневаться. Это даст мне право регулярно забирать его в Испанию и вырастить таким, каким его хотел бы видеть отец. Но я могу пойти и гораздо дальше, — заявил Кампусано с ледяным спокойствием. — С помощью лучших адвокатов я могу доказать, что вы не соответствуете роли матери. — Искра в его глазах подавила чуть не вырвавшийся у нее вскрик негодования. — Второразрядная манекенщица, которая напивается на вечеринках и ложится в постель с любым приглянувшимся ей мужчиной. Не забывайте, я видел вас с Франсиско: вы откровенно висли на нем. Любой, у кого есть глаза, мог видеть это. Я найду достаточное количество свидетелей. К тому же я совершенно уверен, что, стоит мне покопаться в вашей предыдущей карьере, я с легкостью отыщу еще больше примеров вашей неразборчивости в связях. Если к этому добавить вашу неожиданную и весьма туманную идею обеспечивать себя и сына продажей картин, то это попахивает нестабильностью. Вы согласны? А кто может предсказать, когда вам надоест разыгрывать роль матери-одиночки? Сколько времени пройдет, прежде чем вам станет скучно без романтического ореола звезды подиума, без мужского внимания, вечеринок? Думаю, что не много. Однако, — Хавьер поднялся, едва взглянув на бледное, искаженное мукой лицо Кэти, — я могу и не забираться так далеко. Если вы согласитесь вместе с Хуаном поехать в Испанию — к сожалению, его нежный возраст требует вашего присутствия, — чтобы нанести длительный визит его бабушке, тогда я не стану давать делу дальнейший ход. Но предупреждаю: если вы откажетесь, у меня на руках очень быстро окажется множество козырей.

Он чуть улыбнулся, и улыбка его не сулила ничего хорошего.

— Adios, сеньорита. Я загляну завтра в это же время, чтобы узнать, что вы решили. И тогда можно будет приступить непосредственно к подготовке. Того или иного варианта. Но учтите: если вы захотите пойти против меня, то потеряете сына. Это я вам обещаю.

— Надеюсь, тепло андалузского солнца разморозит ваши голосовые связки, — заявил Кампусано, насмешливо прищурив дымчато-серые глаза.

Выходя из здания маленького аэропорта, Кэти подумала, что это его замечание вполне справедливо. Во время полета она была в таком напряжении, что могла позволить себе лишь односложные ответы на все его попытки завязать разговор. В конце концов, он сдался и, откинувшись на спинку кресла, тут же заснул.