Повернув чуть налево, не доходя до школы, можно сразу же упереться в магазин под названием «У Барри», где продаются всякие хозяйственные мелочи и еда. Ярко-красная светящаяся вывеска «У Барри» работает не полностью, поэтому «у» иногда гаснет. Увидев магазин, я решила, что могу позволить себе побаловать сестру Молли, купив ей мороженое. Но купить его оказалось не так просто, так как на стеклянной двери магазина виднелись три запрещающих белых знака в красных рамках, зачёркнутых опять же красным: ролики, сигарета и собака.

– Тебе сюда нельзя, – обратилась я к Тритону.

Он лениво поднял на меня грустный взгляд, но ничего не ответил.

– Ты же не будешь просто так стоять здесь? – спросила я, а после обернулась, но не увидела ни одного забора или столба, к которому могла бы его привязать.

Вообще Тритон был таким толстым и неуклюжим, что вряд ли убежал бы куда-нибудь, но я всё равно боялась оставлять его одного. Миссис Пибоди никогда мне не простит, если с ним что-то случится.

– Ладно. Попробуем, – сказала я сама себе, потянув Тритона за собой. Открыв дверь, я пропустила его вперед. Колокольчик над входной дверью тут же оповестил о нашем приходе.

– Сюда с собаками нельзя, – предупредил чуть хрипловатый мужской голос, как только мы с Тритоном переступили порог.

Магазинчик оказался ещё меньше, чем я себе представляла, так что входную дверь, а соответственно, и всех входящих можно было увидеть сразу же. За кассой стоял лысоватый мужчина лет пятидесяти пяти в клетчатой рубашке.

Услышав его предупреждение, я покосилась на Тритона, а Тритон, будто тоже всё понял, покосился на меня.

– Это собака-поводырь, – ответила я серьёзно.

Мужчина приподнял щетинистый подбородок, сузил светло-голубые глаза, чтобы, видимо, получше рассмотреть, и упер левую руку в бок.

– Не больно ты похожа на слепую, – заметил он вполне справедливо.

– У меня зрение минус девять, – я врала.

На самом деле минус три, и я надела линзы. К счастью, он не додумался спросить, почему я не ношу очки, – на этот вопрос у меня не нашлось бы ответа.

Он прекратил меня допрашивать, и я восприняла это как разрешение пройти.

– Я не видел тебя здесь раньше, – пробурчал он, не став приветливее.

– Мы недавно переехали.

– Дай-ка угадаю, в дом на перекрестке с фиолетовой крышей?

– Угу, – только и смогла хмыкнуть я. В последнее время этот вопрос задавали слишком часто.

– Чем могу помочь, девушка из дома с фиолетовой крышей?

– Флоренс. Я Флоренс, – представилась я. Ещё не хватало, чтобы ко мне прицепилось подобное прозвище.

– Чем могу помочь, Флоренс из дома с фиолетовой крышей? – переспросил он с серьёзным лицом, явно издеваясь.

Я тяжело вздохнула, но не стала его поправлять и подошла к холодильнику, стоящему возле кассы.

– Мне нужно мороженое, – объяснила я, глядя на представленный выбор. – Шоколадное.

Он отодвинул крышку и достал оттуда одно мороженое.

– Одно?

– Да.

– Раз уж брать, то про запас, – отметил он почти что дружелюбно.

– Это для моей младшей сестры.

– Хорошо. А для себя что-нибудь возьмешь?

– Нет, спасибо.

Как я могла ему объяснить, что у меня хватит только на одно мороженое?

Достав из кармана деньги, я положила их на прилавок. Он отдал мне мизерную сдачу вместе с мороженым.

– Спасибо, мистер… – я видела его впервые, поэтому не знала его фамилии. К слову сказать, я так её и не узнала.

– Барри. Можешь звать меня просто Барри.

Сид Арго

С одной стороны, я обожаю осень, потому что это самая пёстрая и яркая пора в Корке, с другой стороны, я её терпеть не могу, ведь осень – это та самая пора, когда нужно возвращаться в школу, а я не люблю ходить в школу. Это чувство можно описать как нечто среднее между ненавистью, неконтролируемым страхом и постоянным беспокойством. В школе мне всегда слегка не по себе, а все потому, что я далеко не самый популярный парень. Каждый пристальный взгляд или смешок за спиной вызывают у меня желание провалиться сквозь землю. Возникает такое чувство, будто все окружающие смеются именно надо мной. В глубине души я понимаю, что это не так, что вряд ли кто-либо меня вообще замечает, но я не могу побороть ни этот страх, ни нервозность, потому что испытываю их так долго, что они превратились в инстинкты.

Стоит упомянуть и тот факт, что мне всё же нравится учиться, а также то, что подобным образом (запуганно и нервозно) я чувствую себя не только в школе, но и практически везде. А все из-за существования касающихся всех сфер жизни непомерного количества правил, которым мы обязаны следовать. И от этого просто тошнит. У нас есть своеобразная городская Библия (её называют Уставом, с большой буквы, конечно же), где прописано всё, что мы должны делать, и всё, чего нельзя совершать ни при каких обстоятельствах. И, возможно, существование Устава было бы не таким мучительным, если бы не контролировало каждый наш вздох. В нём прописано всё до мелочей. Как говорит наша директриса, в нём нет лазеек.