При других обстоятельствах он, возможно, развил бы какие-нибудь здоровые фантазии относительно своей неожиданной гостьи. Это лицо! Было что-то призрачное, неопределимое в этом типе красоты. Глядя на эту женщину, мужчина неизбежно должен был воображать что-то необычное. Даже то, что она не мешает работе воображения. Воображение! Он никогда не любил разгульное житье и кратковременные связи и, безусловно, не был готов к серьезным отношениям. В последние несколько месяцев одиночество стало нормой его жизни. Желание писать в конце концов снова завладело им. Еще одно любовное приключение Гейбу было ни к чему.

Но, как бы то ни было, у него появилась гостья, одинокая женщина, практически на последнем месяце беременности и к тому же очень скрытная.

От него не ускользнуло, что она назвала ему только свое имя и не соблаговолила сообщить, кто она такая, куда и зачем едет. Не похоже, чтобы она ограбила банк или украла какие-то секреты для террористов, поэтому он пока не станет сильно любопытствовать.

Если учесть силу урагана и уединенность его домика, они, судя по всему, пробудут вместе несколько дней. Он сумеет побольше узнать о невозмутимой и таинственной Лоре.

Что ей делать? Лора посмотрела в пустую тарелку у себя в руке и увидела свое неясное отражение. Как добраться до Денвера, Лос-Анджелеса или Сиэтла? Как скорее уехать подальше от Бостона, если она застряла здесь? Ах, если бы она не почувствовала непреодолимой потребности движения сегодня утром. Если бы осталась в том тихом маленьком мотеле еще на день, она бы не оказалась в таком затруднительном положении.

И в результате она теперь заперта в заброшенной горной хижине с незнакомцем. Правда, не просто с незнакомцем, напомнила себе Лора. С Габриелем Брэдли, художником… богатым, уважаемым художником из богатой, уважаемой семьи. Но он ее не узнал. Лора была в этом уверена. По крайней мере, пока! А что будет, когда узнает, когда выяснит, кто она такая и от кого бежит? Насколько она знала, Иглтоны и Брэдли дружат семьями. Она машинально закрыла рукой свой большой живот, словно защищаясь.

Они не отнимут у нее ребенка! Какими бы деньгами и какой бы властью они ни обладали, ребенка они у нее не отнимут! А если она постарается, они никогда не найдут ни ее, ни ребенка!

Поставив тарелку, она уставилась в окно. Как странно смотреть и ничего не видеть. Ей было приятно и спокойно сознавать, что и снаружи ее никто не видит. Она надежно закрыта от всех. Или почти от всех, поправилась она, снова подумав о Гейбе.

А может быть, ураган — это подарок судьбы? Когда у Лоры не было выбора, она предпочитала во всем искать положительные моменты. Никто не станет преследовать ее в такую погоду. Да и кто бы додумался искать ее в маленькой, затерянной хижине в горах? Похоже, здесь она в безопасности. На том и порешим!

Она слышала звук его шагов по деревянному полу в соседней комнате, стук полена, брошенного в огонь. После стольких месяцев одиночества ей было приятно присутствие другого человека.

— Мистер Брэдли… Гейб? — Она прошла в комнату и увидела, как он устанавливает экран перед камином. — А можно все убрать со стола?

— Убрать со стола?

— Чтобы мы могли вместе поесть за столом.

— Да.

Она снова исчезла, а он не мог сообразить, что же делать с картинами, кистями, подрамниками и общим беспорядком, давно и прочно разместившимся на обеденном столе. Раздосадованный тем, что его уединенному пространству угрожает опасность, он наскоро распихал свое имущество по всей комнате.

— Я приготовила сандвичи. — Воспользовавшись противнем, как подносом, она принесла миски, тарелки и чашки. Гейб, смущенный и раздраженный, отобрал его у нее.

— Вам нельзя носить тяжести.

Она подняла брови. Никто никогда не баловал ее. И разумеется, ее жизнь, которая редко бывала легкой, в последние семь месяцев стала еще сложнее. Почувствовав прилив благодарности, она улыбнулась:

— Спасибо, но я соблюдаю осторожность.

— Если бы вы были осторожны, то лежали бы в своей постели с поднятыми ногами, а не сидели бы здесь, со мной, в заснеженной хижине.

— Движение мне не повредит. — Но она села и позволила ему накрыть на стол. — И еда тоже. — Закрыв глаза, она вдыхала запахи. Горячие, простые, придающие силы. — Надеюсь, я не слишком истощила ваши запасы, дело в том, что если я начинаю готовить, то уже не могу остановиться.

Гейб взял половину сандвича с сыром, хрустящим куском бекона и тонко нарезанным тепличным помидором.

— Я не жалуюсь. — Живя один, он привык есть прямо со сковородки над кухонной раковиной, но горячая пища, приготовленная заботливо, без спешки, гораздо вкуснее, если ее есть с тарелки.

— Я бы хотела заплатить вам за ночлег и за питание.

— Об этом не беспокойтесь. — Гейб с аппетитом хлебал суп из моллюсков и разглядывал ее. Ее манера вздергивать подбородок говорила о гордости и силе воли. Это интересно контрастировало с нежной кремовой кожей и тонкой шеей.

— Это очень любезно с вашей стороны, но я предпочитаю платить за себя сама.

— Здесь не «Хилтон»! — На ней нет никаких украшений, заметил он, даже простого золотого колечка на пальце. — Достаточно того, что вы приготовили еду, так что, будем считать, мы квиты.

Она хотела настоять на своем… ее гордость протестовала… но истинная правда заключалась в том, что у нее осталось очень мало денег, если не считать тех, которые она бережно отложила для нужд ребенка и зашила в подкладку чемодана.

— Я вам очень благодарна. — Она пила ненавистное молоко, наслаждаясь дурманящим, запретным ароматом кофе в его кружке. — Вы давно живете в Колорадо?

— Полагаю, шесть или семь месяцев. Это вселило в нее надежду. Срок хороший, даже слишком хороший. Судя по отсутствию в доме старых газет, он, похоже, читает их не часто, да и телевизора она тоже не заметила.

— Наверное, для художника это место просто бесценно?

— Можно сказать и так.

— Я не сразу сообразила, что оказалась именно у вас. Конечно, ваши работы я узнала сразу же. Я всегда ими восхищалась. Мой… знакомый купил пару ваших картин. На одной из них изображен огромный густой лес, кажется, в него можно войти и бродить в полном одиночестве.

Он знал, о какой работе она говорит, и, как ни странно, испытывал к картине те же чувства. Ему казалось, что картина была продана куда-то на восток, но в этом он не был полностью уверен. Нью-Йорк, Бостон, возможно, Вашингтон, округ Колумбия? Во всяком случае, он может удовлетворить свое любопытство, позвонив своему агенту.

— Вы так и не сказали мне, откуда едете?

— Не сказала. — Она продолжала есть, хотя аппетит пропал.

Черт ее дернул описывать картину! Как она могла так сглупить? Ее купил Тони или, вернее, щелкнул пальцами и дал задание своим адвокатам купить ее от его имени, потому что Лора восхищалась ею.