— Разве он станет меня слушать? — возразил Моисей. — Я косноязычен и с трудом могу убедить в чем-либо даже мою жену Сепфору.

— Я буду рядом и не оставлю ни тебя, ни твоего народа! Тебе поможет твой брат Аарон. Ты будешь говорить его устами.

— А как быть с народом? Евреи спросят, кто дал мне право решать их судьбу. У них горькая доля, но есть кусок хлеба, головка лука, баранья ножка, кувшин воды и крыша над головой. Они живут так столетиями и другой жизни не знают. Кроме того, я виновен в убийстве египтянина, и меня могут казнить.

— Об этом не беспокойся. Старый фараон умер, а новый объявил помилование в честь своего восшествия на престол. Старейшинам скажешь: «Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова послал меня вывести вас из Египта, ибо видит Он, как вы живете, как вас притесняют египтяне и как они над вами издеваются». Скажи это старейшинам, и они поверят, ибо нельзя не верить Господу!

— Но ведь последнее слово за фараоном, а не за старейшинами.

— Фараон не сразу отпустит сынов Израилевых, ибо Я ожесточу его сердце. Но важно начать. Ты должен вместе с Аароном и старейшинами прийти к фараону и сказать, что Бог евреев призвал их в пустыню на три дня, дабы принести Ему жертвы.

— Фараон никогда не согласится.

— Что у тебя в руке? — спросил Предвечный.

— Пастуший посох.

— Это — не пастуший посох, но — жезл. Брось его на землю!

Моисей с удивлением обнаружил, что держит в руке жезл из чистого сапфира, отделанный золотом. Он бросил его на землю, тот мгновенно превратился в змея. Моисей испугался и побежал прочь.

— Не бойся, — сказал Господь. — Протяни руку и возьми змея за хвост.

Моисей исполнил приказ, и змей вновь превратился в посох.

— Это — скипетр власти. Он поможет тебе убедить евреев в том, что тебе явился Господь Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. А теперь положи руку себе за пазуху.

Моисей исполнил и этот приказ. Когда он вынул руку, она вся была покрыта белыми, как известь, струпьями.

— Положи руку обратно и вынь!

Моисей не успел даже ужаснуться, как отвратительные струпья исчезли.

— Если не поверят этим двум знамениям, возьми воды из реки и вылей на сушу; и вода сделается кровью! А теперь возьми жезл в руку, им ты будешь творить знамения.

— Как имя Твое? Что сказать мне людям, если они захотят это узнать?

— Скажи, что Я — Иегова, что значит Предвечный, — Тот, Кто был, есть и будет.

Куст погас, а Моисей еще долго стоял на горе, размышляя над словами Господа.

Мне посчастливилось быть свидетелем многих славных дел моего двоюродного деда, но его жизнь до восьмидесяти лет известна только по рассказам и свиткам Торы.

Бабушка рассказывала нам, детям, что в молодости Моисей был воистину велик и ростом, и благостию, и мыслию. У него были красивые, черные, как уголь, вьющиеся волосы, породистый крупный нос, огромные очень темные глаза и крутой лоб.

Господь даровал Моисею необыкновенную стать, красоту и ум, который развивался несообразно с его возрастом. Никто не оставался равнодушным, завидя Моисея. Когда его еще ребенком несли по улице, многие прохожие останавливались, пораженные его взглядом, острым и проницательным.

Его брат, мой родной дед Аарон, казался полной его противоположностью. Он был небольшого роста, почти лыс и спокоен, как вода в кувшине. Господь одарил его способностью просто и доступно говорить с народом, и дедушка часто этим пользовался, отвращая беспокойных и быстро увлекающихся евреев от поклонения египетским божкам и идолам. Голос Аарона был приятен, как бархат, а говорил он так, что каждое сказанное им слово трогало за душу и убеждало слушателей в его правоте.

Он одинаково легко мог найти общий язык со знатью и чернью, со жрецами и кожевниками.

Сколь различны были эти двое единомышленников^ соратников, родных людей!

Моисей требовал и повелевал — Аарон старался убедить.

Моисей смотрел вдаль, плохо различая мелкие подробности, к которым был очень внимателен Аарон. Моисей, как мне кажется, думал о своем народе как едином существе — Аарон воспринимал народ как совокупность родов, семей и отдельных личностей.

Моисею можно было только внимать и подчиняться — Аарону можно было и пожаловаться, и принести просьбу.

Моисей был над нами — Аарон был одним из нас…

Однако истина скорее в том, что и в Великих Книгах, и в памяти народа Моисей и Аарон стоят рядом так, что почти сливаются в какую-то единую величавую и грозную фигуру Пророка, лишенного простых человеческих черт и целиком принадлежащего Божественному.

Действительно, братья иногда воспринимались как единое целое; никогда мне не приходилось видеть такого взаимного понимания даже между самыми близкими людьми. Часто я слышал, как Аарон продолжал фразу, начатую Моисеем, или оба, не сговариваясь, в один голос давали ответ на обращенный к ним вопрос. При этом мой дед, хоть и был старшим, безоговорочно признавал первенство Моисея и повиновался ему с радостью и — за редчайшими исключениями — не вступал с ним в споры даже в тех случаях, когда не до конца был уверен в его правоте.

Когда Аарон произносил речь, рядом обычно стоял Моисей, зорко следил за настроениями толпы и что-то нашептывал брату.

В семейном же кругу в основном говорил Моисей. Речи давались ему с некоторым трудом, он подолгу подыскивал слова, порой говорил очень медленно, но Аарон всегда внимательно слушал Моисея, частенько записывая за ним в листы папируса.

Сбросив с себя оцепенение, Моисей скорее погнал стадо овец домой.

— Рагуил, — сказал он, войдя в шатер тестя, — сегодня со мной говорил Господь. Он избрал меня, и теперь я пророк Его. Он так и сказал: «Я пошлю тебя к фараону; и выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых». И еще Он сказал: «Я буду с тобой…»

И Моисей подробно рассказал о встрече с Предвечным.

— Ты уверен? — растерянно взглянул на зятя Рагуил. — Поверь, я видел немало людей, называвших себя пророками. Все они были бесноватыми.

Моисей протянул тестю жезл.

— Сейчас он превратится в змея! — Моисей выхватил его у тестя и швырнул на циновку.

Жезл превратился в змея, и тот, зашипев, пополз к священнику.

— Убери его от меня, — испуганно проговорил Рагуил. — Всю жизнь терпеть не мог этих тварей!

Моисей схватил змея за хвост, и он вновь стал жезлом.