из этого ласкового океана мягкого, мерцающего света. Мы стояли на берегу Реки Вечности, вот только в этот раз, она играючи мчалась под нашими ногами. Мне так перехватило дыхание, что я не сразу понял, как я повис в воздухе и подо мной нет никакой почвы.

– Именно благодаря человеческим душам, которые наполнены светом перед своей кончиной мы можем расширять наши владения, а значит и обучать новых Защитников. Как ты понимаешь, мы существуем только благодаря душам, что спасаем от тьмы и только благодаря им мы способны найти тех, кто может впоследствии стать Защитником.

Я затаил дыхание, поскольку увидел как берег реки постепенно растягивается и отодвигает её русло в сторону. Так продолжалось до тех пор, пока под нашими ногами не образовалась твёрдая почва.

– Но куда уходит русло реки в таком случае?

– Река Вечности или затапливает сторону, что осталась без присмотра, или разделяет слабые места между островов, создавая таким образом меньшие островки, которые потом, ей будет проще потопить.

– Река разделяет только наш остров?

– Нет, на тёмном берегу тоже достаточно небольших ручейков, которые словно сеть, покрывают обе наши территории.

– А что будет, если одна из сторон займёт всю возможную территорию?

– Тогда на планете воцарится или вечный мир, или вечный хаос.

…С тех самых пор, как я стал Защитником – везде, где бы не появился мой Искуситель – та самая девочка из парка с фонтаном, – я пытался спасти как можно больше душ, по пути склоняя Её на сторону света. За всё то время, которое мы провели по разные стороны берегов, я понял, что когда-то давно, Ею просто овладела печаль потери, и она не смогла сдержать свою боль, выбрав уничтожение всего, что хоть как-то, об этой боли напоминало. Она решила убить виновника Её личной трагедии – моего отца, приговорившего Её родителей к смерти.

На Её месте, я тоже наверное обратился бы ко тьме, если бы потерял всех тех, кого любил. Не знаю почему, но я не смог Её возненавидеть. Наверное, потому что в тот раз, перед тем, как потерять сознание, я увидел в Её глазах слёзы, и в них читалась нескончаемая боль.

* * *

Говорят, прощение есть…

Но не для меня. Я уже очень давно утеряна для света.

Потеряв дорогих и горячо любимых мне людей, я лишилась части своего сердца. Причиной стала чья-то клевета, и хорошо продуманные и подтасованные факты против моих родителей.

И… всего лишь одно решение лишило меня такой привычной, счастливой и спокойной жизни.

С тех самых пор, я изменилась: замкнулась в себе, отказалась от мира и от прошлой себя – весёлой, жизнерадостной девочки. Отсчетной точкой моего обращения можно считать тот вечер, когда Орэл готовился к тому, чтобы перенять полномочия своего отца. Я помню, как сидела и наблюдала за водой в фонтане, я так погрузилась в себя, что не заметила, как ко мне подошли. Меня столкнули в воду и пытались утопить, только потому, что на мне было клеймо: «дочь отступников». Лишь по той простой причине, что вся семья убийцы могла быть жестоко наказана, хулиганы не посмели довести начатое до конца, и я осталась жива.

Вынырнув из холодной воды фонтана, я выбралась на сушу, попутно оглядываясь по сторонам и сплёвывая воду, которой успела наглотаться. Не смотря на то, что большая часть горожан уже давно отправилась на ожидаемую церемонию, вокруг фонтана было достаточно зевак, чтобы постараться остановить хулиганов, но никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Дикая обида – мой частый спутник – снова прорвалась в моё сердце.

Похожие издевательства были для меня привычны с самого детства, особенно после казни моих родителей. Из нашего семейного гнезда, меня выселили на окраину города и выживать мне удавалось только благодаря тому, что находились люди, желавшие быть лучше в глазах общества. Именно их милосердие согревало меня в холодные ночи и не давало умереть с голоду, но, таких было немного. Со временем я всё чаще спала под звёздами, укрываясь выброшенными кем-то рваными одеялами. В голове не прекращал крутиться вопрос: «за что они так со мной?» – не находя ответа, я засыпала, отдаваясь слезам.

Чем старше я становилась, тем извращённее становились издевательства: облить водой или обозвать используя слова, которые ни один приличный человек произносить не будет – были лишь естественным началом моего дня; проходя мимо, «случайно» поставить подножку – было своего рода «приветственной традицией»; оборвать одежду, которую кто-то решил дать мне в качестве благотворительности – считалось у обидчиков признаком смелости.

Может быть Орэл и думал, что наш город был самый лучший, а община самая справедливая, но я знала, что это не так. Да, только когда Он приходил к фонтану, я могла спокойно посидеть и помечтать о том, как могла бы сложится моя жизнь не будь я заклеймённой. Только в Его обществе, все издевательства прекращались, даже если он просто находился где-то в стороне. Никому не хотелось создавать отрицательный образ перед будущим правителем общины.

Тот вечер я помню туманно… После того, как мне удалось выбраться из фонтана я отправилась в сторону своего временного жилища: заброшенного дома, на окраине города. Правда, дойти до «безопасного» места мне так и не удалось. Чьи-то сильные руки затащили меня в переулок, и произошедшее дальше превратилось для меня в кошмар, после которого осталась только боль от унижения, от тех грязных рук, лапавших меня, а также издёвок и насмешек. Наверное, это был первый раз, когда мой разум помутился и я дала себе волю. С самого детства у меня был медальон, который защищал меня, и не давал использовать власть над огнём в полной мере. Кто именно его изготовил, мне было неизвестно, но я поклялась своим родителям, что буду носить его не снимая.

В нашей семье всегда рождались одарённые дети, но никогда никто из них не имел власти над какой-либо из стихий. До меня. Именно медальон сдерживал мою огромную силу, которую я использовала только в особенных случаях – чтобы не замерзнуть в холодные зимние ночи, укрываясь тонким одеялом. Но в тот день, чаша моего терпения лопнула вместе с медальоном, и я обрушила всю свою ненависть на этих чёртовых людишек, издевавшихся надо мной на протяжении долгих лет. Огонь начинал полыхать в каждом месте, о котором мне только стоило подумать. Постепенно город был охвачен жарким пламенем, который никто не мог потушить.

В моей душе, обжигающим костром, горела ненависть ко всему живому. Я