И мичман вспомнил памятник на Екатеринентальском пляже и на нем надпись – «Россияне не забывают своих героев-мучеников».

– Велите боцману со свободной командой принайтовить сломанную стеньгу, а если это невозможно, то столкнуть ее за борт.

Мичман передал приказание.

Размахи качки стали еще сильнее. Берега скрылись из виду. Вокруг – разбушевавшееся море, покрытое белыми гребнями, и стремительный бег волн. Миноносец, переваливаясь с одного борта на другой и зарываясь носом в воду, медленно двигался вперед. Вахтенный начальник, вцепившись в поручни, стоял рядом с командиром, мокрый с головы до ног. Поздно было надевать дождевое платье, так как не было возможности переодеться, и он стоял на месте, сгибая поочередно правое и левое колено навстречу качке. Мостик то уходил из-под его ног, падая куда-то вниз, и мичман чувствовал, что его тело как бы лишалось веса, – то вдруг, нажимая снизу, взмывал вверх, – и мичман едва удерживал на ногах утроенную тяжесть своего тела.

Большая волна водопадом обрушилась на полубак и сорвала крепко принайтовленную вьюшку с перлинем. Вьюшка, обломав поручни вокруг носовой пушки, свалилась за борт и стала разматываться на волне вдоль борта. Размотавшийся перлинь угрожал попасть в винты. Командир изменил курс и приказал подобрать вьюшку.

Мичман спустился на орудийную площадку, наблюдая за работой боцмана и комендоров. Немыслимо казалось что-либо сделать. Палуба уходила из-под ног, волны обрушивались на площадку. Однако боцману удалось часть перлиня вытянуть на бак, остальное прихватить по борту к стойкам и шлюпбалкам.

– Молодцы! – тихо крикнул командир, едва двигая губами. Окоченевший, бледный, он стоял, не отрываясь от тумбы.

Когда миноносец лег на прежний курс, волна ударила под мостик и, продавив дверь под полубаком, залила носовой кубрик и смыла вахтенного начальника с орудийной площадки под полубак. Зацепившись за сломанную стойку рукавом, он повис над дверью, тщетно нащупывая ногами ступеньки трапа. «Господи, какой стыд», – подумал он. Его сейчас же сняли. Оторванный рукав остался болтаться на обломке стойки.

Застигнутые в своем помещении волной матросы стали выскакивать наверх и со сконфуженными лицами озирались по сторонам.

– Держись, держись, молодцы! – слабо крикнул со своего места командир.

Мичман заглянул в носовой кубрик. Люди вышли оттуда. В углу, на рундуке, растопырив ноги, стоял Джек. Жучка вплавь перебиралась к нему с другого борта. Трюмный старшина проворно спустил воду в таранное отделение и привел в действие водоотливную донку.

– Владимир Николаевич, – позвал мичмана командир, – обойдите помещения и навестите гостя.

Вахтенный начальник еще раз заглянул в кубрик и стал пробираться на корму. Инженер-механик выглянул из люка.

– Ну что? – спросил он.

– Командир не повернет, – лаконически ответил мичман. Срываясь ногами со ступенек, он пустился вниз и заглянул в кают-компанию. Против входной двери был книжный шкаф. Книги и бумаги, сложенные в нем, выбили на качке фанерную дверцу и рассыпались по полу. Через разбитый при падении стеньги световой люк, в кают-компанию заплескивала вода. Мичман хотел было собрать размокшие книги, но не мог ничего сделать, так как обеими руками должен был держаться за стенки, чтобы не упасть.

Командир «Андрея Первозванного» лежал на диване, зацепившись одной ногой за шкаф и держась рукой за медный козырек под иллюминатором над его головой. При всем этом он казался спящим. Лицо было спокойно. Глаза закрыты.

Стол с оторванными ножками лежал опрокинутым вверх дном. Иллюминаторы поминутно уходили в воду, и кают-компания погружалась во тьму.

Вахтенный начальник повернул обратно. В уборной что-то страшно сопело. Под трапом он увидел распростертого среди осколков посуды вестового, стонавшего от мучительной икоты.

Чувствуя, что оставаться внизу дольше невозможно, мичман поспешил наверх. Он дошел до кормового помещения и заглянул в него. Сюда волны почти не попадали, и вся свободная от вахты команда собралась здесь, растянувшись вповалку на полу и на нарах. Кислый запах рвоты ударил мичману в лицо. Он повернулся и пошел на мостик.

– Все… в порядке… – доложил он.

– Течи нет?

– Течи нет, но почти всюду попадают волны.

– Ничего. Работают донки.

Командир замолчал. Мичман крепко обнял стойку дальномера и замер на своем месте. Миноносец по-прежнему валяло с боку на бок, но мичман ничего уже не чувствовал, ни о чем не думал, ничего не говорил. Под мостиком от качки разошлись фланцы вспомогательной паровой трубы. Стал сочиться пар. Как сквозь сон, слышал мичман стук зубила и ворчанье подвахтенного машиниста. Он изредка взглядывал на командира, и ему до слез радостно было, что вот бледный командир прочно стоит на своем месте, никуда не уйдет и никогда не отступит. И он понял, что теперь он сам никогда в жизни не сможет поступить иначе, что он сразу стал старше и сильнее.

– Вашсокродь! Вульфский знак слева по носу, – доложил сигнальщик.

– Смотри вехи по носу справа, – ответил командир.

Впереди показался берег. Но мичману было все равно. Ему казалось, что он может простоять так еще долго и что его никогда не оставят силы. Он начал искать вехи и быстро нашел их прямо по курсу. Они были повалены волной и временами пропадали за гребнями.

Миноносец переменил курс. Перед ним, как на дальней декорации, обозначились островерхие башни старого города. Белая полоска пены отметила деревянный мол гавани. На рейде, прервав сообщение с берегом, стояла бригада линейных кораблей. Миноносец поднял позывные, отдавая этим честь адмиралу.

– Идти в гавань, – ответил сигналом адмирал.

Миноносец уменьшил ход. Покрытые тиной срубы гавани то вздымались над волнами, то закрывались ими совершенно. Надо было попасть в ворота. Командир «Андрея» поднялся на мостик.

Огромные валы медленно катились мимо ворот. Перед командиром миноносца была труднейшая задача – войти в гавань на штормовой волне, не зацепив ворота. Видно было, как он колебался. Но, взяв поправку на неизбежный снос, он сразу дал полный ход. Падая носом в разверзавшиеся перед ним морские недра, миноносец, точно толчками, приближался к молу. Все стоявшие на мостике крепко впились в поручни руками. Инженер-механик по пояс высунулся из своего люка.

– Наддай, наддай! – украдкой покрикивал он в машину.

Миноносец поднялся носом почти над срезом стенки и влетел в ворота. Под ударами волн осталась корма. Ее бросило под ветер. Нос оказался перед крайней сваей.

– Отводи! – нервно бросил командир рулевому.

Нос слегка коснулся сваи, острие форштевня сейчас же загнулось вправо.

– Какой позор, – с волнением промолвил командир.

– Нет, нет, – быстро возразил командир «Андрея». – Поход выполнен образцово, я сочту долгом доложить об этом адмиралу. Форштевень вам выправят в полдня.