момент может не выключиться, такого, похоже, никто не предполагал. Нельзя же, на самом деле, предусмотреть вперед всё на Белом свете — такого не бывает…

А относительно маленький рейдовый тральщик продолжает медленное, но неуклонное, наступление своим не самым крепким пластиковым носом прямо на огромный бронированный борт УПК.

Электрик, что есть сил спешит в четвертый отсек к главному распределительному щиту (ГРЩ) корабля, туда же с Мостика вслед за ним торопится и дивизионный механик — ситуация нештатная, вряд ли сходу удастся без отключения электропитания всего корабля снять напряжение с гидравлики.

Моряки обоих сближающихся кораблей заворожено замирают в немом оцепенении — о происходящем слышит вся гавань! — динамики громкоговорящей связи на верхней палубе кораблей одинаковые, что на крейсере, то и на тральщике.

Комдив, капитан третьего ранга Меряков на стенке пирса от увиденного роняет вечно торчащую у него во рту сигарету, а командир УПК, до боли, в пальцах сжав микрофон корабельного громкоговорителя, растерянно не прерываясь, водит встревоженным взгляд с него на Феликса, не зная, что предпринять самому.

Лишь боцман Стрельба, мгновенно накинув на нос Антилопы смягчающие кранцы, бесстрашно хватает трехметровый багор и, пытаясь хоть как-то смягчить предстоящий удар, всеми силами упирается им в надвигающийся высокий борт соседа.

— КП-5, Мостик, — срываясь на фальцет, рвет оцепенение всех негодующий голос командира, — обе машины малый назад.

— Есть, обе малый назад, — испуганно хрипит в динамике механик, матрос Горбатей, и два веселых белоснежных буруна морской пены взрываются за кормой. — Обе машины работают малый назад, — гремит динамик.

Корабль со скрипом, присев на корму, останавливается и, набирая обороты, до предела натягивая якорь-цепь.

Командир молчит.

Моряки дивизиона, да и с других соседних кораблей, обильно высыпавшие на пирс гавани за спиной комдива, готовые, в случае чего, тут же броситься на помощь, словно по команде, тоже молчат, напряжённо всматриваясь и прислушиваясь к подводному стону натянувшейся до предела металлической струны-цепи.

— Стоп обе машины, — наконец рвёт затянувшуюся паузу Феликс, ощутив, как цепь с хрустом срывает-таки якорь со дна гавани из-под могучего морского чудовища. — БП-6, отставить «обесточить гидравлику».

— Есть отставить, — еле слышно уже из трюма сквозь открытый люк тамбура, что есть сил, не успев включить в ГРЩ свой «Каштан», кричит электрик.

— Бак, Мостик, — не вникая в эти мелочи, теперь уже безостановочно сыпет на всю гавань команды Стариков.

— Есть Бак.

— Что с гидравликой?

— Порядок, — удовлетворенно сопит обескураженный голос дивизионного механика с носа корабля. — Якорь-цепь остановлена.

— Якорь пошёл, — тут же, снижая накал, буднично давит лейтенант.

— Есть, — вступает боцман, — якорь пошел!

— БП-1, Мостик, — не унимается командир.

— Есть БП-1, — звенит рулевой.

— Лево руля.

— Есть, лево руля.

— БП-5.

— Есть БП-5, — отзывается Горбатей с пульта дистанционного управления дизелями.

— Правый длинный назад.

— Есть правый длинный назад.

Антилопа, развернувшись на этот раз носом к стенке, движется кормой по направлению в узкий створ между швартовой бочкой и носом соседнего рейдового тральщика.

— Мостик, Бак, — радостно рапортует боцман, не дожидаясь ответа, — якорь на борту.

— Есть Бак! БП-1, руль прямо, — радостно гремит и командир. — БП-5, обе малый назад.

Комдив, до сих пор стоящий с открытым ртом на стенке, облегчено выдыхает и только теперь замечает отсутствие сигареты во рту.

Командир УПК, сняв фуражку, тыльной стороной рукава трет вспотевший от напряжения лоб и, глянув на комдива, одобрительно поднимает оттопыренный большой палец правой руки вверх, незаметно кивая головой в сторону Феликса.

Антилопа, завершив маневр, выйдя на свободное пространство гавани за швартовыми бочками, весело набирает ход по направлению к восточным воротам Минной гавани, где её поджидает радостная в два бала волна.

Восторг!

Непередаваемый восторг охватывает Феликса при проходе впервые распахивающихся перед ним молов Минной гавани, накатывает ничем необъяснимая эйфория перед, чарующей глаз, волей бесконечного морского простора. Колючие брызги, нечаянно сорванные ветром с гребня надвигающейся на нос корабля волны, дарят ему свою первую освежающую пощечину, заколдовывая, влюбляя, поражая. Ничто в жизни не сравниться с этим незабываемым чувством раболепного обожания живой свободной стихии воды и неба, всего-всего, что видно и не видно, но непременно чувствуется здесь на самостоятельно управляемом корабле при проходе границы порта и бездны, ничто-ничто, кроме, разве что, любви, дарующей такую же неописуемую бездонную свободу и величие!..

Впрочем, уже через минуту, этот нечаянно распахнувшийся перед Феликсом восторг прохода корабля сквозь молы восточного выхода из Минной гавани, также стремительно и захлопнулся, стремительно нахлынувшими событиями рутинного корабельного расписания.

Впереди незнакомый стенд размагничивания — две стационарно установленные на рейде гавани строго по меридиану с севера на юг огромные морские бочки! — хорошо просматриваемый в ясную погоду даже с гавани, неминуемо с поразительной быстротой надвигается на «Антилопу».

Тут не до восторгов!

И хотя, два балла — белые барашки только-только начинают весело закручиваться на гребне — небольшая волна, и кораблевождение на рейде проще простого — курс понятен без карты, заблудиться невозможно даже ночью, да и какая ночь, начштаба сказал: «…управишься за час…»! — любоваться некогда, нужно многое успеть, решить — бочки-то уже рядом. Во-первых, надо бы понять к какой из них швартоваться вначале, как после этого разворачивать корабль, какие команды давать. А, во-вторых, нужно бы уже выбрать кому из матросов доверить самое сложное — прыгать на бочки.

Однако, на удивление Старикова, долго думать не придётся, всё получится само собой по давно отработанной в дивизионе схеме. Его собранный со всего дивизиона экипаж с опытнейшим боцманом «Антилопы» во главе швартовой команды на носу и его товарищем-одногодкой старшим минёром Родионом Рудером с «Горелого» (соседнего тральщика) на корме сделают всё сами. Боковой ветер не станет им помехой — моряки соскучились по работе в открытом море и виртуозно выполнят этот удивительный для Феликса манёвр. О таком сложном «такелажном плетении» швартовых концов на кнехтах корабля и бочке, их креплении и ручной переброске, не используя гидравлики, вдоль борта, он никогда прежде не слышал. Молодые моряки-первогодки рядом с «годками» — моряками по последнему году службу, как и командир, с уважением будут следить за магией их отточенных до автоматизма действий, беспрекословно выполняя подаваемые ими короткие реплики-команды.

На флоте, среди действующего плавсостава, так заведено: самые сложные и опасные операции в море выполняют исключительно самые опытные и умелые моряки. И никак иначе! Настоящий «морской волк» гордится не сроком своей службы, а приобретенным навыком и признанием в том экипажа — одно неверное движение в море может привести к необратимым последствиям для всех. Свой статус мастера ни один «годок», ни за что не променяет на роль банального наблюдателя: «пассажира», «балласта», да и выполнить большинство элементов в