— Вопрос номер пять: «Считаете ли вы, в силу перевеса доказательств, что корпорация „Крейн кемикл“ действовала намеренно либо с грубой неосторожностью, что позволяет наложить на нее штрафные санкции?» Ответ: «Да».

Мэри-Грейс перестала писать, посмотрела поверх трясущейся головы клиентки на мужа и увидела, что его взгляд прикован к ней. Они выиграли дело, и от такого успеха уже кружилась голова и охватывал неописуемый восторг. Но насколько велика была победа? Через считанные доли секунды оба узнали: они одержали победу полную и блестящую.

— Вопрос номер шесть: «Какова сумма штрафных выплат?» Ответ: «Тридцать восемь миллионов долларов».

Послышались возгласы удивления, кашель и тихий шепот, по мере того как зал суда охватывало всеобщее изумление. Джаред Кертин и компания записывали каждое слово, стараясь притвориться, будто не заметили бомбы, которая только что взорвалась. Руководители из «Крейн» в первом ряду пытались прийти в себя и вернуть дыхание в норму. Большинство из них уставились на присяжных, явно думая о них дурно, как обычно судят о невежественных людях, деревенской глупости и подобных вещах.

Мистер и миссис Пейтон разом вновь потянулись к своей клиентке, которая, согнувшись под тяжестью вердикта, предпринимала жалкие попытки сесть прямо. Уэс шептал Дженет слова ободрения, повторяя про себя цифры, которые только что прозвучали. При этом он каким-то образом умудрялся сохранять спокойное выражение лица и сдерживать глупую улыбку.

Хаффи, банкир, внезапно прекратил грызть ногти. Менее чем за тридцать секунд из опозоренного, разорившегося бывшего вице-президента банка он превратился в восходящую звезду с перспективами на большую зарплату и нормальный кабинет. Он даже чувствовал себя умнее, чем раньше. О, каким прекрасным будет его появление в зале заседаний руководства банка, куда он, пританцовывая, зайдет первым делом с утра. Судья продолжал говорить о формальных вопросах и благодарить присяжных, но Хаффи уже было безразлично. Он услышал все, что хотел.

Присяжные заседатели встали и потянулись прочь из зала, а старик Джо придерживал для них дверь и кивал с явным одобрением. Позже он скажет жене, что предсказывал такой вердикт, хотя она об этом и не помнит. Он утверждал, что ни разу не ошибся насчет вердикта за те многие десятилетия, что проработал судебным приставом. Когда присяжные ушли, Джаред Кертин встал и, сохраняя полное самообладание, выпалил самые обычные послевердиктные вопросы, которые судья Харрисон выслушал с огромным сочувствием — теперь, когда кровь уже пролилась. Мэри-Грейс не выказала никакой реакции. Ей было уже все равно. Она получила то, что хотела.

Уэс думал о 41 миллионе долларов, пытаясь справиться с эмоциями. Фирма выживет, так же как и их брак, репутация и все остальное.

Когда судья Харрисон наконец объявил: «Заседание закрыто», — присутствующие толпой бросились вон из зала суда, вцепившись в мобильные телефоны.

Мистер Трюдо стоял у окна, наблюдая за тем, как последние лучи солнца скрываются где-то далеко за Нью-Джерси. В другом конце кабинета ассистент Стю взял трубку и осторожно сделал несколько шагов вперед, прежде чем взять себя в руки и сказать:

— Сэр, звонили из Хаттисберга. Три миллиона реального ущерба. Тридцать восемь в порядке штрафных выплат.

Плечи босса, стоявшего в дальнем углу, чуть поникли, раздался тихий, разочарованный вздох, а затем негромкая брань.

Мистер Трюдо медленно повернулся и уставился на ассистента, как будто собирался пристрелить гонца, принесшего дурные вести.

— Ты уверен, что все правильно понял? — спросил он так, что Стю отчаянно пожелал, чтобы все это оказалось неправдой.

— Да, сэр.

Дверь позади него была открыта. В кабинет ворвался Бобби Рацлаф, запыхавшийся, шокированный и напуганный, он искал мистера Трюдо. Рацлаф был главным корпоративным юристом, и его шея должна была оказаться на плахе первой. Он весь покрылся испариной.

— Собери своих ребят здесь через пять минут! — прорычал мистер Трюдо и вновь повернулся к окну.

Пресс-конференция неожиданно материализовалась на первом этаже Дома правосудия. Уэс и Мэри-Грейс, образовав вокруг себя две маленькие группки, терпеливо разговаривали с репортерами. Оба давали ответы на одни и те же вопросы. Нет, таких вердиктов в штате Миссисипи раньше не выносили. Да, они считали его справедливым. Нет, такого они не ожидали, по крайней мере не такой большой компенсации. Конечно, апелляция будет подана. Уэс испытывает величайшее уважение к Джареду Кертину, но не к его клиенту. Их фирма в настоящий момент представляет интересы тридцати других истцов, которые подали иски против «Крейн кемикл». Нет, они не думают, что эти дела удастся урегулировать мирным путем.

Да, они ужасно устали.

Через полчаса они наконец смогли отделаться от назойливых журналистов и двинулись от здания Окружного суда округа Форрест рука об руку, у обоих было по тяжелому портфелю в руке. Репортеры сфотографировали, как они садились в машину и отъезжали.

Оставшись наедине, они молчали. Четыре дома, пять, шесть. За десять минут ни он, ни она не проронили ни слова. Их машина, видавший виды «форд-таурус» с пробегом миллион миль и по крайней мере с одной полуспущенной шиной, мирно ехала по улицам, окружающим университет, под сопровождение тихого стука заедающего клапана.

Уэс заговорил первым:

— А сколько составит треть от сорока одного миллиона?

— Даже не думай об этом.

— Я и не думаю. Просто шучу.

— Лучше следи за дорогой.

— Мы едем в какое-то определенное место?

— Нет.

И «таурус» отважно ринулся в пригород, направляясь куда угодно, только не обратно в офис. Теперь они жили далеко от этого места, где остался чудесный дом, который им когда-то принадлежал.

Постепенно произошедшее становилось все более реальным, по мере того как уходил первоначальный шок. Иск, который они с такой неохотой подали четыре года назад, разрешился самым невероятным образом. Выматывающий марафон подошел к концу, и хотя они одержали временную победу, цена ее была слишком высока. Раны еще были глубоки, и шрамы после битвы пока не затянулись.

Индикатор уровня топлива показывал, что осталась лишь четверть бака — два года назад Уэс едва ли обратил бы внимание на такую мелочь. Но теперь все было намного серьезнее. В те времена Уэс ездил на «БМВ», а у Мэри-Грейс был «ягуар», и когда Уэсу нужно было заправиться, он просто останавливался у любимой заправочной станции и заливал полный бак, расплачиваясь кредитной картой. Он никогда не смотрел на чеки; ими занимался его бухгалтер. Теперь о кредитных картах пришлось забыть, как и о «БМВ» и «ягуаре», а все тот же бухгалтер работал за половину своей зарплаты и скупо выдавал пару-тройку долларов на расходы наличными, чтобы фирма Пейтонов могла оставаться на плаву.

Мэри-Грейс тоже посмотрела на индикатор уровня топлива, эту привычку она приобрела недавно. Она научилась замечать и запоминать цены на все — от галлона бензина до батона хлеба и половины галлона молока. Она экономила семейный бюджет, а он его тратил, а ведь еще не так давно, когда им активно звонили клиенты и успешно разрешались дела, она любила расслабиться и упивалась их успехом. Накопления и инвестиции отнюдь не были приоритетом. Они были молоды, фирма росла, жизнь казалась бесконечной.