— Ты в своем уме?! — прикрикнула она на упрямца, про себя ругаясь на чем свет стоит. — Жить, что ли, надоело? — Обопрись на меня! Нам надо добраться до кровати.

Даже сквозь одеяло Джил ощущала исходящий от него жар. Мужчина не пытался идти сам и, вероятнее всего, не очень понимал, что с ним происходит.

Уложив больного в постель, Джил посветила фонарем, чтобы получше разглядеть его лицо. Так и есть, подтвердились худшие из ее опасений: на скулах появился нездоровый румянец, на лбу выступила испарина. Он шевелил губами, несвязно что-то бормотал. Лихорадка!

Девушка присела на край постели, с бессильной жалостью глядя на несчастного. Однако вскоре бред прекратился. Теперь Макс лежал очень тихо, его побледневшее неподвижное лицо напоминало маску. Чем она могла облегчить его страдания? Ничем, только освежая влажным полотенцем лицо да укутывая больного одеялом. Завтра, если улучшения в его состоянии не наступит, придется ей идти в поселок и звать на помощь. Хорошо бы нанять вертолет или лодку, чтобы увезти его отсюда.

Утром выяснилось, что самое худшее осталось позади. Джил ночевала на диване в холле, чтобы быть поближе к больному и успеть прибежать в спальню, если он позовет, попросит о чем-то. Проснувшись, она первым делом направилась к пациенту, на ходу запахивая халат.

К ее приятному удивлению, он пришел в себя и, подложив под спину подушки, полусидел, повернув голову к окну, любуясь встающим солнцем. Ничто не напоминало о бушевавшей накануне буре, разве что валявшиеся на земле ветки. День обещал быть ясным и тихим. Макс все еще был бледен, исхудавшие щеки покрывала темная щетина, под глазами синели круги, но когда он повернул голову, Джил заметила, что взгляд у него вполне ясный.

— Доброе утро, — с бодрой улыбкой поприветствовала гостя хозяйка. — Похоже, вам уже лучше.

Макс неопределенно покачал головой, сморщившись от боли.

— Если под «лучше» вы подразумеваете, что я жив, тогда я с вами согласен.

Голос звучал слабо, а улыбка казалась вымученной.

— Вы голодны? — спросила девушка.

— Откровенно говоря, да. Если бы вы меня накормили, я был бы очень вам благодарен. После этого поеду по своим делам.

— Об этом поговорим после завтрака. Как вы относитесь к яичнице?

— Только не яйца, — поморщился Макс. — Не могу и думать о чем-то тяжелом. Кофе и тосты меня вполне устроили бы.

— Прекрасно. Через несколько минут я принесу вам завтрак.

Только сейчас Джил заметила, что лампа на прикроватном столике горит. Значит, с подачей электричества все в порядке. Может быть, и телефон заработал? Хорошо бы, тогда можно будет попросить о помощи.

По дороге в кухню она задержалась у телефонного аппарата в холле. Еще никогда звук гудка в трубке не казался ей таким приятным. Да будет благословенна цивилизация! После завтрака можно будет позвонить Огастесу, чтобы он приехал осмотреть больного и поставить диагноз.

Из кухни девушка услышала звук воды, льющейся из крана в ванной. Сердце сжалось от страха. Он опять за старое? Снова его спасать? Вот бестолковщина! Неужели так трудно ее дождаться? Джил готова была все бросить и бежать, но остановила себя. Горинг выглядел более-менее нормально. Если бы с ним что-то приключилось, он вполне мог бы позвать на помощь. В крайнем случае, она услышала бы, как он упал.

Когда Джил вернулась с подносом в спальню, Макс уже был в постели и разматывал импровизированные бинты. Он по-прежнему был небрит, но, судя по всему, успел умыться и даже вымыть голову. Цвет его лица стал получше.

— Боюсь, я испортил вашу работу, — сказал он, взглянув на Джил. — Надеюсь, вы не станете возражать, если я попрошу вас заново перевязать меня.

— Конечно, — поспешно ответила Джил, поставив поднос с завтраком на прикроватную тумбочку. Она не горела энтузиазмом — перспектива близкого контакта с голой мужской плотью несколько пугала ее.

— Может быть, не стоит торопиться? — несмело предложила она. — Телефон заработал, и я могу позвонить Огастесу. Будем надеяться, он приедет и сделает квалифицированную перевязку.

— Огастесу? — озадаченно переспросил Горинг.

— Огастес Хоппер, мой добрый друг, работает врачом в местной больнице.

Лицо больного сразу сделалось неприветливым.

— Нет, — решительно заявил он, — никаких докторов.

— Вам нужна помощь профессионала, — запротестовала Джил, — я понятия не имею, как вас лечить и насколько серьезно вы пострадали!

— Повторяю, мне не нужен врач. Все, что мне требуется, это как можно быстрее отсюда выбраться.

— Но вы не в состоянии сейчас вести машину, я уж не говорю о том, что вам не на чем и некуда ехать: машина повреждена, а на дороге завалы. После того, как Огастес осмотрит вас…

— Нет! — грубо оборвал ее Горинг. — Никаких докторов, и нечего надо мной трястись, точно я малолетний!

Оскорбленная его грубостью, Джил отступила на шаг, гордо вскинула голову и полным достоинства голосом четко произнесла:

— Мною движет простое сострадание. Откровенно говоря, больше всего мне хотелось бы спровадить вас отсюда, но из гуманных побуждений я притащила вас в дом, стараюсь, как могу помочь вам.

— К чертям гуманность! — прорычал он, подаваясь вперед.

Они в упор смотрели друг на друга. Джил не могла отвести от него взгляда. В глубинах его стальных глаз было нечто гипнотическое, удерживающее взгляд помимо ее воли.

Затем выражение его лица внезапно смягчилось, теплый серый взгляд опустился ниже, на губах заиграла улыбка, чуть приподнявшая вверх уголки широкого волевого рта. Только сейчас до девушки дошло, что она одета в весьма фривольный полупрозрачный халатик.

Покраснев до корней волос, Джил прикрыла руками грудь, и, решительно повернувшись, зашагала прочь. Его приглушенный смешок сопровождал ее до самого холла. Без колебаний она направилась к телефону.

К чертям гуманность, повторяла Джил себе под нос, набирая номер Огастеса. В конце концов, она хозяйка, а он живет в ее доме на птичьих правах. Не хватало только, чтобы он диктовал, как ей поступать.

— Огастес, это ты? — радостно воскликнула девушка, услышав знакомый теплый голос. — Ты не мог бы приехать ко мне прямо сейчас?

— С тобой что-то случилось? — тревожно спросил врач. — Ты ранена?

— Да нет, не со мной, — нетерпеливо пояснила девушка. — Вчера кедр свалился на капот машины одного человека, и мне пришлось привести его в дом. Я не знаю, насколько серьезно он пострадал, но…

— Эй, остынь, дорогая. Вдохни поглубже, выдохни и начни все с самого начала. Я понял, что у тебя на руках раненый. Опиши его состояние.

Она терпеливо перечислила все, что успела заметить, рассказала об оказанной помощи. Ей несколько раз пришлось прибегать к столь чтимому Огастесом методу самоуспокоения, пока речь ее не стала достаточно вразумительной.