25 июня. Ураа! Едем в понедельник в Нерехту! Наконец-то! Даже не верится, – правда ли это, что мы уже второй год живем в Ярославле? Мы уехали из Нерехты 23 февраля 87 года, на 2-й неделе великого поста, в понедельник, и 16 месяцев уже не видали ее. Господи, вот так счастье! Мама всячески старается охладить нашу радость, рассказывая о холодных приемах родственников, о неудобствах жизни в гостях (тогда как мы едем домой), – но все старания окажутся тщетными: я всегда буду радоваться, если поедем в Нерехту, буду рада всякой новости о ней, буду всегда любить ее. Это маме известно, а между тем она чуть не плачет при мысли о том, что ее милые детки (не я в том числе, конечно) оставляют ее на целую неделю одну. Самая лучшая радость не обойдется у нас без дрязг. Ну, да что! Стоит ли писать пустяки? Одно слово: едем в Нерехту!

14 июля. Сегодня мы познакомились с Сергеем Николаевичем, братом Ал. Ник., и гуляли с ним в роще. Он мне очень нравится: человек очень умный и оригинальный, это я заметила и в Ал. Ник. CH. был в партикулярном платье, чему я была очень рада, так как, хотя мне смешно и стыдно в этом сознаться, – я его боюсь в студенческом мундире. Право, во мне есть дикарь и самый упрямый: чтобы познакомиться с CH., мне нужно было собрать все присутствие духа, к тому же он оказался до того утонченно-вежлив, что я чуть было совсем не потерялась. Он все время говорил с мамой, а я все слушала, слушала. Ал. Ник. даже заметила:

– Как вы внимательно слушаете, Лиза!..

Дело подруги Маргариты уладилось: она была у губернаторши и ей рассказала все свои обстоятельства. Губернаторша обещала похлопотать за нее, чтобы ей позволили держать экзамен в наш класс. Она теперь готовится, просила меня прийти к ней. Я была так рада…

На днях Ал. Ник. объявила, что скоро приведет не только Ку-вых, но и своего «братишку Шурку». Я чуть не задушила Ал. Ник. Скорей бы! Я очень плохо все записала, боюсь, чтобы мама не увидела. Однако пора спать: ведь уже 12 часов!

21 июля. Ух! Как испугалась сегодня: часа в 4 приходит мужик и говорит: утонул в Волге мужик в пьяном виде, бывший дворник; по приметам оказывается Александриным мужем. Саша побежала узнать: на месте ли ее муж или нет, так как за верность известия мужик не ручался. Пришла домой. Слава Богу, муж на месте, жив и невредим оказался…

На танцы пошли сегодня все вместе. Александра Николаевна восхищается мной, постоянно говорит маме:

– Как мило Лиза танцует, как она грациозна, – а та не верит: ведь это просто нелепость, – Лиза, неуклюжая, быстрая, резкая во всех движениях, и вдруг… грация?!. Да еще где? в танцах?! Мне самой смешно; ведь, кажется, во мне нет ничего хорошего, красивого, грациозного, уж видно, я такая родилась. Ал. Ник. после танцев меня спросила:

– Ну, Лиза, ведь можно увлечься танцами? как вы теперь думаете?!

Я колебалась с ответом: еще никогда не увлекалась ими, но «нет» не шло с языка.

– Посмотрю я на вас, как на аллегри2 будете танцевать.

– Да разве я буду, – сказала я удивленно, – ведь у меня знакомых нет…

– Будут, я вам представлю гимназистов и студентов, – решительно ответила она.

«Вот те-на! – подумала я. – До сих пор я не имела ни малейшего желания познакомиться с кем-нибудь из них, даже со страхом об этом думала, а тут… ну, да аллегри еще не скоро будет».

Приехала бабушка; я так обрадовалась, будто бы сама в Нерехту уехала. Привезла огромную корзину смородины, на варку и для еды.

24 июля. На уроке танцев было очень весело: Ф.Ф. сказал, что сестрам нужно быть немножко поживее, а про меня сказал, что ничего. Еще в прошлый урок он предложил нам съездить с ним в рощу или за Волгу погулять. Ал. Ник. за нас отвечала:

– Очень рады, с большим удовольствием, – а когда мы вышли на улицу, то решительно сказала:

– Не к чему заводить подобное знакомство.

Мы промолчали. Но вот, в субботу, он опять повторил свое предложение.

– Во вторник бы, папа, – тихо сказала Жуня. Александра Николаевна немного замялась, но что-то ответила. Пришли домой и сказали об этом маме.

– Г-м! экое знакомство заводить, – был презрительный ответ. Мне сделалось жаль Ф.Ф.: неужели отказаться от его приглашения только потому, что он учитель танцев? Мне к тому же очень нравится Жуня: славное у ней лицо – строгое, я такие очень люблю у девочек. Почему Ал. Ник. находит знакомство лишним? Все они такие хорошие, любезные, милые, Жуня дельная девочка. Мне стыдно за нас. Была у Маргариты, так как еще накануне получила от нее письмо с просьбой принести словесность. Я просидела у ней 2 часа, просила еще прийти. Какая милая, добрая и простая! Теперь вся ее жизнь как на ладони передо мной очутилась…

31 июля. Бедная Маргарита! Она начинает сомневаться, позволят ли ей учителя держать экзамен? А если нет – то она пропала. Мы с ней думали, думали, как уладить дело. Но куда ни кинь – все клин. Она рассказывала мне свою историю. Она незаконнорожденная дочь дворянки, бывшей классной дамы; та привезла ее шести дней к «крестной» – так Маргарита называет свою приемную мать, обещалась платить деньги; поплатила 4–5 месяцев и исчезла; ни писем, ни денег на воспитание. Так и осталась Маргарита у бедных мещанок. Отдали они ее в Сиротский дом на казенное содержание, думали поддержка потом будет, и вот – выключают! Куда ей идти со свидетельством 4-го класса и 20 рублями в кармане (это ей выдаст казна)? Мы думали… думали… я предложила ей поступить хоть в горничные (как это ни глупо с первого взгляда).

– Ой, что это? А крестная-то? Она ведь меня так любит, так любит; ведь она этого не допустит!

– Вот тебе на! Я думала, что она тебя не любит, ты ведь ей в тягость?! – вскричала я.

– В том-то и дело, что любит, если бы она отказалась от меня, бросила бы на произвол судьбы – лучше бы было, а то ведь жаль, – был ответ.

Я рассердилась: ничем-то я не могу ей помочь, экая я дура! Кстати, ей приснился сон: крестная сказала ей: «18 августа почки распустятся, тогда ты и жить не захочешь». Странное предсказание! Вдруг оно сбудется! Господи, помоги ей… Завтра уже 1 августа! О-хо-хо-хо! Ученье, ученье, ученье!