МОИ ДЕСЯТЬ КРИТЕРИЕВ ОТБОРА ЛЮБИМЫХ КНИГ:

1. ВНЕШНОСТЬ ПИСАТЕЛЯ (КАК ОН СЕБЯ ВЕДЕТ И ВО ЧТО ОДЕВАЕТСЯ).

2. ЮМОР (ЛИШНИЙ БАЛЛ ЗА КАЖДЫЙ ВЗРЫВ ХОХОТА).

3. ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ АВТОРА (НАПРИМЕР, ПЛЮС ОДИН БАЛЛ, ЕСЛИ ОН ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ В МОЛОДОСТИ).

4. ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ (ПЛЮС ОДИН БАЛЛ ЗА КАЖДУЮ ПРОЛИТУЮ СЛЕЗИНКУ).

5. ШАРМ, ГРАЦИЯ, ЗАГАДКА (КОГДА ВОСКЛИЦАЕШЬ: «ДО ЧЕГО ЗДОРОВО!», БУДУЧИ НЕ В СОСТОЯНИИ ОБЪЯСНИТЬ ПОЧЕМУ).

6. ПРИСУТСТВИЕ УБИЙСТВЕННЫХ АФОРИЗМОВ И АБЗАЦЕВ, КОТОРЫЕ ХОЧЕТСЯ ЗАПИСАТЬ, А ТО И ВЫУЧИТЬ НАИЗУСТЬ (ПЛЮС ОДИН БАЛЛ ЗА КАЖДУЮ ЦИТАТУ, СПОСОБНУЮ ПРОИЗВЕСТИ ВПЕЧАТЛЕНИЕ НА ЖЕНЩИН).

7. КРАТКОСТЬ (ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ БАЛЛ, ЕСЛИ В КНИГЕ МЕНЬШЕ 15 °CТРАНИЦ).

8. СНОБИЗМ, ВЫСОКОМЕРИЕ (ПЛЮС ОДИН БАЛЛ, ЕСЛИ АВТОР — ТЕМНАЯ ЛОШАДКА, ПЛЮС ДВА БАЛЛА — ЕСЛИ ОН РАССКАЗЫВАЕТ О ЛЮДЯХ, КОТОРЫХ Я НЕ ЗНАЮ, ПЛЮС ТРИ БАЛЛА — ЕСЛИ ДЕЙСТВИЕ РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ В МЕСТАХ, ПРОНИКНУТЬ В КОТОРЫЕ НЕВОЗМОЖНО).

9. ЗЛОБНОСТЬ, РАЗДРАЖИТЕЛЬНОСТЬ, ГНЕВ, КОЖНЫЕ ВЫСЫПАНИЯ (ПЛЮС ОДИН БАЛЛ, ЕСЛИ У МЕНЯ ВОЗНИКЛО ЖЕЛАНИЕ ВЫШВЫРНУТЬ КНИГУ В ОКНО).

10. ЭРОТИЗМ, ЧУВСТВЕННОСТЬ ПРОЗЫ (ПЛЮС ОДИН БАЛЛ ЗА ЭРЕКЦИЮ, ПЛЮС ДВА БАЛЛА ЗА ОРГАЗМ БЕЗ ПОМОЩИ РУК).

Надеюсь, эти новые революционные критерии произведут переворот в преподавании литературы в средней школе. После долгих месяцев отсрочек, правки рукописи и полной смены взглядов, стоивших моему издателю последних волос, я хотел бы успокоить всех ныне живущих писателей, не попавших в список: если мой список не оставит равнодушными других пожирателей бумаги, облысевший Марсель стребует с меня второй том, в который вы, обладая талантом, войдете автоматически; в случае, если талантом вы не обладаете, мне глубоко плевать на ваши обиды. Также спешу уточнить, что авторы, находящиеся на жалованье в издательстве «Grasset», были мною сразу исключены (Бернар, Шарль и Жан-Поль, простите великодушно, но профессиональная этика — та еще сука). Итак, вот мои сто настольных книг минувшего века — перечень столь же странный, как и Сто дней, и клуб еще более закрытый, чем «Двести семейств»[7].

О мой винтажный читатель! Бумажный букинист, пережиток пыльных чердаков, отважный токсикоман, подсевший на самый опасный в мире наркотик! О доблестный хранитель заплесневелых фолиантов, божественный литературный аутист, спаситель разума от забвения, молю тебя, не исцеляйся! Продолжай пестовать бумажных тигров, пока у нас есть еще время! Некоторые из перечисленных книг уже не купишь ни в одном книжном, другие пока есть, но вот-вот пропадут; впрочем, через пару-тройку лет пропадут и сами книжные со всеми современными Монтэгами. Так спешите же втихаря обогатить свою коллекцию этими пережитками прошлого. Давайте спасем хотя бы нескольких happy few[8], которых еще можно спасти. Давайте вместе замедлим прогресс всеобщего оглупления, очень вас прошу. Еще минутку, господин цифровой палач. Позвольте дочитать страницу, ну пожалуйста, мне осталась последняя глава, — так приговоренный к казни выкуривает последнюю сигарету, так японец спокойно ждет цунами в своем бумажном домике. Равнодушие спящих отнюдь не означает, что в том, что стоит на пороге, нет ничего страшного. Мы медленно и вяло вступаем в апокалипсис беспамятства и пошлости. Если сегодня я пишу, то только благодаря тем клочкам папируса, за которыми всегда скрывалась родственная душа. Это они во всем виноваты — Джей и Брет, Блонден, Туле и Дастен… Во всяком случае, чувство благодарности или злобы — в зависимости от того, как вы оцениваете мой микроскопический по размерам камешек в сооружении здания, — должно быть обращено не ко мне, а к ним.

Ф. Б.

Последнее уточнение. Текст книги «Конец света: первые итоги» нельзя скачать ни с одного интернет-сайта. Таким образом, версия на любом носителе, кроме бумажного, является поддельной или пиратской. Если я застукаю вас за тем, что вы читаете ее с экрана, схлопочете по морде. Все ясно?

1979 год выдался необычным — то был год второго нефтяного кризиса. Праздник закончился не только для иранского шаха, но и для многих жителей западных стран. В Германии роман вышел под названием «1979», во Франции его озаглавили «Конец вечеринки». Жискару оставалось два года президентства. Выражение «экономический кризис» начинало входить в обиходный лексикон. Действие романа немецкого «попсового» писателя Кристиана Крахта не случайно завершается 1979 годом, потому что именно он знаменует утрату обществом невинности и крах потребительской утопии. Группа «Stoogеs» и Серж Генcбур прославили 1969 год; «Smashing Pumpkins» назвали одну из своих песен «1979». В ней есть такие строки: «We don’t even care as restless as we are, / We feel the pull in the land of a thousand guilts»[9]. Звучит красиво, хотя я не очень понимаю, что они хотели этим сказать.

В 1979 году Всемирный торговый центр отпраздновал свое шестилетие. В романе «1979» два отвратительных бездельника — надменные и циничные туристы — встречаются в Тегеране в разгар исламистской революции. Они отсиживаются в захудалой гостинице. Кристофер болен, но обувает свои Berluti и тащится через весь город, надеясь попасть на разнузданную вечеринку, где подают армянский коньяк и предлагают отведать сябу-сябу. Его приятель — дизайнер по интерьерам — предпочитает ходить в сандалиях. «Носить сандалии, dear, — значит дать пощечину буржуазии, — поучает он, — этой старой шлюхе». А потом все катится кувырком. Обстановка в городе напоминает упаднические фильмы Висконти: одна диктатура сменяет другую.

Наши два героя — гомосексуалисты, но отнюдь не мусульмане. И вдруг они осознают, что оказались на борту «Титаника». Вокруг все рушится, но рушится все и в их душе. Мне редко попадал в руки настолько дерзкий роман: описывать подъем исламизма таким вот шутливым и кичливым тоном — это надо было набраться смелости. Но худшее впереди. Несколькими главами позже один из героев, пытающийся спастись на Тибете, попадает в руки китайских властей. Его путешествие заканчивается в ляогае — китайском ГУЛАГе, где он быстро избавляется от лишнего веса. «1979» — своего рода трэш-версия «Пляжа» Алекса Гарленда — это сказка без морали, снобская и фантастическая одиссея, плутовская авантюра, повествующая о приключениях избалованного подонка Дон Кихота — бывшего господина в стране бывших рабов.

Поразительная книга, увлекательная и абсурдная. Книга, задающаяся вопросом о том, на что похожи два наших новых врага — мусульманский фундаментализм и китайский империализм. Она заслуживает сотого места в рейтинге 100 лучших книг ХХ века потому, что объявляет о его конце. Истории богатых туристов намного ценнее современной демагогии и вкусовщины. Крахт описывает кошмарный сон, напоминающий реальный мир, — планету без победителей, эпоху, в которую проигрывают все, но лучшие из проигравших все же остаются верны определенным принципам. Например таким: «Я никогда не питался человеческим мясом».