Прошло больше четырех лет после подписания контракта о помолвке, и все это время он провел в битвах и служении своему сюзерену.

Ранульф рассеянно подошел к очагу, в котором потрескивал огонь, и уставился на языки пламени.

В то время помолвка с Арианой Кларедон казалась ему здравой мыслью – политически выгодный ход, который обеспечивал ему земли и наследников и скреплял союз с могущественным семейством, имевшим поместья по всей Англии.

Причины, по которым этого брака хотел ее отец Уолтер, были столь же корыстными и, возможно, еще более политизированными. Уолтер поддерживал короля Стефана, однако же понимал, что однажды верх могут взять императрица Матильда и ее сын Генрих. Поэтому прозорливый лорд Кларедон обручил свою четырнадцатилетнюю дочь с нормандским рыцарем, который поддерживал Генриха, с твердым намерением оставить ее под надежной защитой могущественного супруга, если английская корона поменяет хозяина…

В то время, размышлял Ранульф, скандал, связанный с его рождением и сомнительным происхождением, уже не являлся преградой, потому что он как раз вступил в права наследства и полупил славу Вернея, а это, вдобавок к наградам, уже заслуженным на турнирах и в сражениях, сделало его одним из самых богатых и славных рыцарей Нормандии.

Обеим сторонам это казалось удачной партией.

За исключением того, что едва высохли чернила на пергаменте, как Ранульф стал мечтать о свободе.

Он всего лишь раз встречался со своей невестой – перед празднованием помолвки. Тогда Ариана была совсем девочкой, но он ее все еще помнит: длинное тонкое тело с какой-то жеребячьей грацией; светлые волосы оттенка между соломенно-желтым и медным; простые черты лица, заостренные скулы, усыпанные веснушками; и огромные серые глаза, которые, казалось, видели больше, чем он хотел ей открыть.

Ариана показалась ему вполне невинной, даже обладавшей непорочным очарованием, и это удивило и привлекло его. Однако годы могли ее изменить, с сожалением думал Ранульф. К настоящему времени она вполне могла выучиться всему тому, что так присуще ее полу – искусству быть жестокой, лгать и быть вероломной.

Жизнь сделала его подозрительным. Собственная мать, виновная в нарушении супружеской верности, обрекла его на вечную пытку, приговорив к аду отцовской ярости. Из-за ее неверности Ранульф был вынужден сражаться за свое право рождения, за свою личность, за само свое существование.

По правде говоря, он мало нуждался в женщинах – за исключением наслаждения, которое дарили их тела. Он был мужчиной изрядных аппетитов, однако предпочитал простую крестьянку любой высокородной леди.

Ранульф вздохнул, напомнив себе, что теперь слишком поздно отказываться от сватовства. Он не обесчестит своего имени и выполнит условия контракта.

Он помотал головой, заставляя себя прояснить сознание. Что за нужда беспокоиться о невесте – да и вообще о женщинах? Все, что он знает в этой жизни, – это сражения. Все, чего хочет, – это хорошая битва или даже три. И все-таки на карту поставлено его будущее. В тот момент, как он ступит на землю Англии, он окончательно решит свою судьбу. И единственная отсрочка, на которую можно будет надеяться, – это мятежи против нового короля, которые придется подавлять…

Замок Кларедон, Англия

Апрель 1155 года

Когда Ранульф разглядел свою миловидную невесту на крепостной стене, он, прежде всего, насторожился, а сразу следом неприятно удивился. Эта высокая величественная красавица мало походила на простоватую тощую девочку, которую он помнил все эти почти пять лет.

Раны Господни! Возможно, последние сообщения о том, насколько очаровательной стала Ариана, и были несколько преувеличены, но ненамного, неохотно признал Ранульф. Заходящее солнце превратило ее заплетенные в косу волосы в бледное пламя, а тонкий изящный профиль казался вырезанным из алебастра.

Его чресла инстинктивно напряглись, но Ранульф немедленно подавил это возбуждение. Он никогда не оставался равнодушным к чарам привлекательных женщин, но сейчас не время вожделеть собственную невесту, особенно если она замышляет измену короне.

Ранульф негромко выругался, глядя из своего укромного уголка на Ариану. Последние несколько месяцев он подавлял сопротивление новому королю по всей Англии, но мятежа в этой местности не ожидал никто. Король Генрих считал Уолтера Кларедона одним из своих самых надежных сторонников, отчего его предательство оказалось особенно вероломным. Уолтер присоединился к мятежу Хью Мортимера в Бриджнорте, чем вызвал исключительный гнев Генриха. Ранульфа отправили в Кларедон, чтобы захватить земли изменника и взять в плен дочь Уолтера.

И вот сейчас она дерзко и хладнокровно стояла на крепостной стене, присматривая за въездными воротами и руководя подготовкой к обороне замка. Внизу все было сплошным хаосом, толпы людей и стада животных создавали невероятный шум: крики, грохот копыт, вопли, визг и рев скотины с ферм; все они вливались во внешний двор замка через подъемный мост. Невольники и крестьяне Кларедона искали убежища за толстыми каменными стенами, окружавшими замок; все они бежали от ярости Черного Дракона.

И никто из них не знал, что Черный Дракон собственной персоной вошел в ворота с первой волной беженцев уже несколько часов назад, а сейчас стоял в тени каменной ниши у крепостной стены, откуда до их госпожи рукой подать.

– Милорд? – шепнул у его плеча Берк, оруженосец. – Берем в плен демуазель прямо сейчас или подождем?

– Подождем.

Он хотел, чтобы его невеста подтвердила свои намерения. Ее отец выступил в мятеже против короля Генриха, что служило основанием задержать ее как политическую пленницу, но для нее будет лучше, если она осудит измену лорда Уолтера и добровольно сдаст замок. Вероятность, что так и произойдет, еще имелась, хотя пока ее действия говорили об обратном. Судя по всему, хозяйка Кларедона готовилась к сопротивлению.

Ранульф предпочел бы допросить ее немедленно, но он еще не решался подойти к своей невесте – пока не наступят сумерки и не послужат ему для маскировки. Монашеское одеяние с капюшоном скрывало его лицо и отсутствие тонзуры, но не огромный рост. Такую могучую фигуру было трудно спрятать. Ранульф ссутулился и привязал к животу подушку, чтобы казаться толще, – ему не хотелось, чтобы его узнали. Он совершенно не собирался с боем пробиваться сквозь эту пеструю толпу.

При виде рыцарей, закованных в доспехи, и лучников, выстроившихся на крепостной стене, незащищенная плоть между лопатками начинала зудеть. Облачаясь в грубое коричневое монашеское одеяние, Ранульф снял кольчугу и оставил меч, вооружившись одним лишь кинжалом. От оруженосца – парнишки, выбранного им за острый ум, – много пользы не будет, если войско Кларедона обнаружит врага. Он выбрал монашеское облачение, потому что оно вряд ли могло вызвать подозрения, а это давало ему замечательную возможность понаблюдать за невестой – и он окажется в лучшем положении для действия, если Ариана все же решит ослушаться приказа короля и запрет ворота.