– Я тебя тоже, – нагло ответил Регарди, выдергивая поводья Камо из рук бдительного стража. – Меня послал старший. Если есть вопросы, задайте их ему. И лучше поторопитесь. Потому что если я опоздаю, вопросы зададут вам.

Нарзид, держащий факел, хмыкнул и отошел к костру, но первый не унимался.

– Мне о тебе не докладывали.

– И не должны были. О патруле доложили караулу, который стоял до вас. И что теперь? Искать первый пост? Они уже наверняка где-то набивают себе брюхо кашей.

При упоминании еды воин едва слышно сглотнул, и Арлинг понял, что нужно менять тактику. Скорее всего, наемников отправили на смену, когда ужин еще не был готов. И они знали, что дежурный, разносящий ужин по постам, доберется до них не скоро.

– Послушайте, – вкрадчиво сказал он. – Я, действительно, спешу. Черт возьми, да я хочу вернуться до того, как из котла разберут все мясо! А на вашем месте, ребята, я бы не стал ждать дежурного. Сегодня рыжий, он быстрее собак накормит, чем до вас доберется. Отрастил себе задницу, как горб у верблюда. Ну что? Мне идти искать старшего?

– Да отстань ты от него, Анчар, – протянул второй нарзид у костра. – Пусть идет. Нам бы лучше подумать, как ужин не пропустить. Давай я схожу?

– Нарвешься на старшего, вообще без еды останешься, – буркнул в ответ Анчар.

– Я знаю, о каком рыжем он говорит. Этот пес принесет только воду, все куски себе оставит.

– Тебе бы все жрать, а о том, где мы сейчас, не думаешь? Это же Сикелия!

– Вот именно, и чтобы не помереть с голоду в этом проклятом месте, надо о себе позаботиться. Нам еще полночи стоять, а одним Мокрым Камнем сыт не будешь.

Арлинг кашлянул и легонько толкнул Камо вперед. Верблюд сделал шаг, заставив Анчара попятиться.

– Так я проеду? Скоро уже мои ребята вернуться, а я тут все с вами торчу.

– Проезжай! – махнул рукой нарзид у костра.

Анчар какое-то время еще стоял на пути Камо, но после оклика напарника отошел в сторону. Халруджи коснулся пальцами лба в знак уважения и пустил верблюда бегом. Если бы в армии Маргаджана все воины были такими, как Анчар, у его бывшего друга, возможно, и были шансы добраться до Самрии. Но после двух суток, проведенных в обозе, и сегодняшнего вечера у Регарди появились серьезные сомнения, что Даррен продвинется дальше Муссавората. Дисциплина в армии была слабой.

Преодолев несколько больших барханов, Арлинг выбрал насыпь покрупнее и взобрался на крутой хребет. Опустившись на холодный песок, он прислонился к нему щекой и прислушался. В паре арок раздавалась мерная поступь патруля. Наемники возвращались в лагерь. Уже стемнело, но халруджи все равно уложил Камо на землю. Осторожность в пустыне никогда не была лишней.

Верблюд проявлял чудеса послушания, и Арлинг скормил ему масляную лепешку. С такими темпами их знакомства ему грозило остаться без завтрака. Тем временем, патруль пронесся мимо, оставив после себя запах потных тел, холодной стали и пыльных плащей. Регарди вздохнул, стараясь подольше задержать в себе запахи людей. Возможно, ему еще долго не удастся их встретить.

– Прощай, Даррен, – прошептал он, забираясь в седло. Их дороги вряд ли пересекутся. Халруджи должен быть верен своему господину. Он найдет Сейфуллаха, вернется в Балидет и забудет о том, что случилось. Город возродится. Ведь однажды он уже пережил нападение драганов. Школа Белого Петуха восстанет из пепла, и иман примет его обратно. Все будет хорошо.

Регарди тронул поводья Камо, понимая, что лгал самому себе. И пустыня это знала, отвечая ему тоскливым воем ночного волка.

* * *

Арлинг решил двигаться ночью и большую часть дня, устраивая короткие передышки в полдень, когда солнце поджаривало мир с особенной силой.

Какое-то время он шел без направления, разрешая Камо самому выбирать путь в море песчаных дюн и барханов. Верблюда постоянно тянуло к колючкам и зарослям дырисуна, но Регарди ему не мешал, терпеливо исследуя волнистую равнину с помощью слуха и обоняния.

Порой он завидовал Камо. Его широкие, покрытые мозолями лапы ступали мягко, совсем не чувствуя раскаленной поверхности. Арлингу же приходилось постоянно вытряхивать из сапог вездесущий песок. Иногда ему казалось, что он сам состоял из песка и мог рассыпаться при первом дуновении ветра. Исчезнуть, как Беркут. Но воздух оставался неподвижным, и только изредка столбы солнечной пыли взвивались к солнцу, окутывая человека и верблюда горячим вихрем.

Арлинг не позволил себе думать о неудаче, даже когда после ночи блужданий так и не нашел тропу, ведущую к старому тракту. Звезды опрокинулись за горизонт, уступив место румяной заре, но она задержалась на небосклоне недолго, растаяв при появлении лохматой головы солнца. Мир замер, не в силах шевелиться от изнуряющего жара. Песчаные гряды тянулись бесконечной чередой. Набредя на корявый саксаул, который совсем не давал тени, Арлинг развьючил Камо и, соорудив защиту от солнца из одеяла и плаща, провалился в сон.

Его разбудил холод, покрывший песок бисером инея, от чего вся пустыня сверкала, словно облитая серебром. Его блеск отражался у него на лице, растекаясь по коже ледяными каплями. Было тихо.

Растирая закоченевшие пальцы, халруджи вспомнил о саксауле, с которого Камо успел объесть всю кору. Наломав сухих веток, он собирался развести костер, когда его внимание привлек новый звук. Источник мог быть только один. Так песчинки скребли по мертвой кости, обглоданной солнцем и временем. Вскоре Арлинг различил и запах – едва слышный, тонкий аромат высушенной кости. Убедившись, что внутри не притаилась змея, Регарди осторожно поднял череп антилопы. Если бы не жара и усталость, накопившаяся после двухдневного путешествия в обозе, он заметил бы его еще вчера, и тогда ночевал бы не на бархане посреди бесконечности, а на дороге, ведущей в Самрию.

Опустившись на колени, Арлинг тщательно исследовал песчаный склон, обнаружив еще один череп, на этот раз, человеческий. Сердце радостно стукнуло, но он вздохнул с облегчением лишь тогда, когда нашел еще несколько костей. Ошибки быть не могло. Регарди заснул всего в нескольких салях от тропы, ведущей к старому тракту.

Любая дорога в пустыне начиналась с костей. Они обрамляли ее, словно бордюрные цветы, заботливо высаженные садовником. Чем крупнее был тракт, тем больше скелетов было насыпано вокруг него. Порой эти кости и черепа были единственными вехами, указывающими направление, так как легкий на подъем песок засыпал все дороги. И в этом заключалась жуткая ирония путешествий по пустыне. В смерти других живые искали свое спасение.

Ночь наступила незаметно. Арлинг брел на север, утопая по щиколотку в песке, Камо уныло плелся следом. Пить хотелось не так сильно, как днем, но о воде думалось постоянно. Регарди был даже этому рад. Пусть лучше его мысли занимает последний оставшийся бурдюк с водой, а не то, как он будет искать Сейфуллаха в Самрии. Утешало то, что Тракт Земли Сех, куда его должна была вывести тропа, начинался со старого колодца, который никогда не пересыхал. Чтобы не потерять направление, он шел пешком, часто останавливаясь и ощупывая песок руками. От источника, где заночевала армия, до старой дороги было не больше трех тысяч салей, и Регарди надеялся, что скоро их с Камо усилия будут вознаграждены.