— Не переживай за меня, Спанч. Не родилась на свете еще та женщина, в которую я вцеплюсь и не отпущу ни за что. Ну, или родилась, да только так далеко, что в этой жизни нам встретиться не суждено.

— Не зарекайся, Рико, мой мальчик. Старики недаром говорили: все, что нам надо в этой жизни, находится на расстоянии протянутой руки.

— Э нет, дружище. Ничто не заставит Рика Герреро из «Гаража Монстров» стоять с протянутой рукой.

Махнув ему на прощание, я ускорился в сторону дома, натянув пониже капюшон кожаной куртки, которая худо-бедно защищала от поднявшегося пронизывающего ветра и редких тяжелых капель уже по-осеннему холодного дождя.

Я шел, не особо глядя по сторонам, и даже не заметил, каким образом прямо в меня с размаху врезалась какая-то девица.

— Эй, киска, под ноги смотри! — Блин, они сговорились все сегодня, прямо в руки падать?

— Что это за район? — Я отступила на шаг, поняв вдруг одну вещь: мои руки пусты. Ни сумочки, ни телефона, ни кошелька. Так что я вряд ли удача для грабителя, но это мало радует, потому что у мужика на меня могут быть совсем другие планы. И даже будь это не так, как я планирую отсюда убраться?

Сразу стало холодно и страшно.

А еще мои ступни превратились в сплошные волдыри мозолей, потому что чертовы туфли, в которых я протопала неизвестно сколько, были, безусловно, хороши для вышагивания по коридорам галереи, но никак не для истерических марш-бросков в несколько километров по незнакомым районам города.

— То есть ты не к Дизелю подвалила? — осведомился мужчина, точнее, парень, абсолютно бессовестно уставившись в район моей груди.

Ну еще бы! Тонкая мокрая ткань, еще и белая, стою перед ним, считай, что голая. А он… во всем черном и кожаном, пирсинг неярко поблескивает в бровях, нижней губе, естественно, тату на шее до самого подбородка, насколько видела, на кистях, и, судя по всему, повсюду под одеждой… и на кой черт я об этом сейчас думаю? Наглый раздевающий взгляд… Собственно, как раз тот тип прохожего, какого «мечтает» встретить на темной незнакомой улице любая женщина. Натуральный уголовник или отвязный байкер, или еще, мрак его знает, кто, не суть, главное — от него несет неприятностями для всяких блуждающих в ночи под дождем неосмотрительных девушек вроде меня. Вот такими огро-о-омными, плечистыми и наглыми неприятностями с очевидным сексуальным подтекстом.

— Эй! — Он пощелкал у моего лица пальцами, словно я была комнатной собачкой, чье внимание он хотел на себе сосредоточить. — Спрашиваю, ты не к Дизелю притащилась?

— А почему я должна к нему приходить? — сипло ответила, сложив руки на груди, и вздрогнула от неожиданного порыва ветра. Это до какого же психа удалось довести меня Томасу, чтобы я не заметила ни проливного дождя столько времени, ни того, что вокруг меня давно не оживленные улицы, а какие-то трущобы.

Незнакомец проследил с нахальной усмешкой за моим усилием прикрыться и тряхнул головой, отчего длинная темная челка укрыла половину его лица. Я бы сказала, довольно привлекательного лица, если бы подобное замечание было уместно в моих обстоятельствах. А оно таковым в данных условиях не являлось. Но что поделать, я художник, и совсем не отметить резковатые, но красивые линии его черт просто не могла.

— Ну, потому что ты из сучек как раз того типа, как он любит: холеная, тощая, пахнешь так, что сразу стояк, в дорогих тряпках, и явно не малолетка. Он прется, когда цыпочка опытная и знает, чего хочет в постели, — разглагольствуя, байкер опять сделал шаг ко мне и вдруг стал расстегивать куртку.

Так, ладно, вот тот момент, когда умная женщина должна убежать. Ну или хоть постараться. И он назвал меня тощей? Серьезно? А какие же нормальные в его понимании? Так, стоп, дела мне до этого нет!

— Никакого Дизеля я знать не знаю и впредь не хочу. Собственно, как и любого, кто позволяет себе называть женщин сучками и отпускать столь беспардонные комментарии об их внешности! — огрызнулась я зачем-то и сорвалась с места.

Ну ладно, ладно. Попыталась рвануть, потому что каблук вновь предательски застрял в трещине асфальта, и в итоге я лишилась одной туфли, вылетев из нее по инерции, и почти рухнула лицом вперед, но, к моему стыду, опять была спасена татуированным и пирсингованным грубияном.

— Сдурела? Шею свернуть захотела? — И на мои плечи легла еще хранящая его тепло куртка, шокировав меня настолько, что я тихонько взвизгнула. — Какого хера ты вообще тут шляешься полуголая в такое время? Трахаря ищешь?

Нет, он что, вообще не слышал о словесном фильтре? Или просто патологический матерщинник? Как же это? Ах, да! С синдромом Туретта!

— Понятия не имею, где это «здесь», и никакого… я не ищу никого! — зашипела ему в лицо. — И я не голая, я в платье.

— Тут темновато, но я охренеть как хорошо рассмотрел твои соски. Они мне чуть глаза, бля, не выкололи. Что точно было бы невозможно, будь ты и правда одета.

— Это… чересчур! — задохнулась я, покачнувшись и ощутив себя колченогой куклой в одной туфле. — Кто дал вам право говорить мне такие вещи, да еще и пялиться?!

— Хм… Вот уж не знал, что мне надо получить у кого-то разрешение на это, — фыркнул он и неожиданно присел передо мной на корточки, опалив горячим дыханием коленки, отчего по коже забегали колкие мурашки. — Ногу давай, Золушка, мать его!

— Что, простите?

Смотреть на него вот так, сверху вниз, оказалось неожиданно… возбуждающе. Как будто он не просто по какой-то причине оказался ниже меня, а встал передо мной на колено, как рыцарь перед своей дамой. Господи! Откуда эти глупые мысли?

— Ногу давай, принцесса! — рыкнул он и сам схватил меня за лодыжку, надевая обувь обратно без особых церемоний, но мои мозоли уже разболелись так сильно, что я зашипела от жжения и, потеряв равновесие, невольно оперлась на его плечи. Широкие. Твердые. Теплые.

— Че за херня? — спросил он и сунул руку в карман, не поднимая головы, вытащил телефон, и, включив фонарик, направил луч на мою ступню, по-хозяйски ее поворачивая. — Да п*здец просто. Ты как смогла-то?

Из-за угла на приличной скорости выскочили два громко рокочущих мотоцикла, осветив нас фарами, и их водители заулюлюкали, проносясь мимо.

— Ох*еть картинка! — раздраженно проворчал этот фут-фетишист, так и не отпустив моей ноги. — Я и чуть ли не на коленях перед сучкой. Застебут меня теперь из-за тебя.

— Еще скажите, что я в этом виновата!

Прелестно. Вот и сдуло мимолетное романтично-возбужденное состояние. Как и не было. Я резко ответила и дернула ногу из его захвата, но он не отпустил, отчего мое положение стало еще более неустойчивым, и вцепиться в него пришлось сильнее. А этот любитель табуизированной лексики взял и направил ослепляющий фонарик вверх, вынуждая меня зажмуриться.

— Бля, ты еще и в чулках! — прошипел он сквозь зубы, и я возмущенно выдохнула, ощутив, что вторая рука его скользнула вверх и нащупала резинку под мокрой и почти прозрачной тканью.