Первый контакт состоялся, и на этом наши обязанности на сегодня закончились. Я не посмотрел, куда она пошла. Я не должен был обращать на нее внимания. Я дождался чемодана, - на мой взгляд, летать самолетами станет удобно, лишь когда изобретут нечто вроде турбовинтовых чемоданов, которые могли бы самостоятельно передвигаться по воздуху, - и был доставлен в отель "Плайа" разбойником-таксистом. Он содрал с меня двадцать песо, то есть доллар шестьдесят, и был даже разочарован, когда я принял его условия без звука. На сей раз бронь имелась, хотя без этого как раз можно было вполне обойтись. Летний сезон кончился, зимний еще не начался, и потому свободных номеров было хоть отбавляй.

По-испански "плайа" означает "берег", и отель стоял у самого океана. Это мне понравилось, и, удостоверившись, что кондиционер в моем номере работал на полную мощность, я переоделся в плавки и отправился на пляж. Было небольшое волнение, - я бы даже сказал, весьма приличное для погожего солнечного дня, - но я успел познакомиться за годы службы с прибоем и плаванием в шторм, а потому, немного понаблюдав за гребешками волн, рассчитал все как надо и нырнул под одну из них. Я вовсю работал руками и лихо увернулся от белого гребня, готового захватить меня и увлечь, как щепку.

Еще несколько ныряльщиков мерились силами с волнами, и среди них одна женщина в белом атласном купальнике (не бикини, а в сплошном). Почему-то она сразу бросилась мне в глаза - то ли потому, что так уж они у меня устроены, то ли потому, что лишь она отваживалась заплывать так далеко. Плавала она неплохо, с каким-то европейским акцентом, каковой я никак не мог точно определить. Похоже, ее воспитали на брассе, а кроль уже вошел в моду позже.

Она была худощавой, почти что худой, и ее крепкое зрелое тело, затянутое в мокрый атлас, возбуждало куда сильнее, чем все эти мягкие пухлые нимфетки, коими усыпаны пляжи, - даже несмотря на то, что их наготу в основном прикрывает загар. Что-то в ее облике вызвало мою любознательность - назовем это так! - и потому, увидев, что она повернула к берегу, я подождал мину ту-другую, а потом, подкараулив волну, позволил ей бросить меня вдогонку за ныряльщицей.

Волна средних размеров может изрядно пощекотать нервы. Порой кажется, что тебя трясет из стороны в сторону сердитый пес, но я ловко вырвался из ее объятий, прежде чем она смогла закопать меня с головой в песок, и встал. Я успел обогнать женщину и теперь повернулся ей навстречу, вытряхивая из ушей воду. Она же приближалась ко мне с легкой улыбкой.

- Я все думала, когда же ты меня узнаешь, Мэттью, - сказала она.

Некоторое время я колебался. В моей голове мелькнуло имя одной особы, которая удивительно удачно умела менять внешность в соответствии со служебной необходимостью. Но она всегда отличалась развитыми формами. В официальных отчетах ее именовали "сексапильной", "чувственной", но никогда "худощавой". И все же это была она, Вадя. Сомнений у меня больше не было. Пару раз я переспал с ней и однажды в нее стрелял. Я не мог ошибиться.

- Как тебе не стыдно, Вадя, - сказал я. - Нехорошо обманывать старых друзей. Давно ли ты села на диету?

- Какая, к дьяволу, диета! - воскликнула она. - Если бы ты знал, сколько операций я перенесла, сначала, чтобы извлечь пулю, которую ты так не по-джентльменски всадил в меня, а потом чтобы уничтожить следы этих операций! Когда они кончили меня кромсать и собрали заново, я была похожа на скелет, на тень. А потом я решила, что есть смысл сохранить стройную фигуру. Далеко не все так проницательны и наблюдательны, как ты. Я здесь уже несколько дней. И если бы кто-то из твоих друзей узнал Вадю в этом хрупком создании, тебя бы сюда не послали. Они бы предпочли кого-то мне неизвестного.

- Ты знала, что я сюда прибуду?

- Нет, конечно. Мы не знали, кого именно они пришлют, хотя понимали, что кого-то пришлют обязательно - помимо тех, кто уже здесь. Это работа не для выпускника университета с дипломом по экономике или международным отношениям, даже если он умеет выхватить пистолет в доли секунды и изрешетить мишени, которые очень похожи на человеческие фигуры, хотя и сделаны из бумаги. И кроме того, это работа не для девицы с прекрасными идеалами, непонятными желаниями и любовными разочарованиями. - Вадя улыбнулась и продолжала: - Это работа для простых и практичных людей, как ты и я, мой милый. Конечно, поскольку приехал сюда именно ты, мне, возможно, придется убить тебя. Но я все равно рада, что ты приехал. Давай вылезем из этой мыльной пены и пойдем чего-нибудь выпьем.

Кое-кто имеет пунктик насчет недопустимости приятельского общения с неприятелем. Они, похоже, боятся заразиться от них нелояльностью, словно это простуда. Они ведут себя так, словно единственный способ сохранить верность долгу и родине - это запереться в компании завзятых патриотов в месте, надежно защищенном от бактерий, испускаемых подонками-супостатами.

Лично я более высокого мнения о собственном иммунитете, и если враг хочет дружить, я всегда готов соответствовать. Зачем проявлять титанические усилия, чтобы вычислить враждебные намерения оппонента, пользуясь самыми сложными и изощренными методами дедукции, когда он или она могут лично поведать об этом за коктейлем?

Устраиваясь поудобнее на деревянном стуле в одной из крытых коричневой дранкой кабинок, что вылезли словно грибы из песка по всему пляжу вокруг отеля, кое-как деля пространство с зелеными пальмами и ржавой спасательной вышкой, я напомнил себе, что у Вади, судя по всему, есть веские причины добиваться возобновления нашего знакомства. Не случайно же она подкараулила мое прибытие, чтобы очертя голову ринуться в бушующие волны! Ну что ж, я был к этому готов. Мы уже играли в эту игру и прежде, и разница в счете была невелика. Я немного опережал ее по очкам. По крайней мере, ее пуль из меня пока что никто не выковыривал.

Я сидел, отхлебывал коктейль, слушал шум прибоя и ждал, когда она первой нарушит молчание и задаст тон разговору. На пляже в отдалении мальчишки устраивали фейерверк. Это, пожалуй, единственное, что мне не нравится в мексиканцах. В отличие от американцев, они не ждут четвертого июля, а пускают эти штучки в любое время года, дня и ночи. Мы же по роду деятельности весьма болезненно воспринимаем внезапные и громкие звуки.

В остальном все было тихо и мирно. В двух шагах от нас из своей норки вылез краб. Какая-то птица проковыляла к мокрой полосе песка, тщательно уворачиваясь от соленых брызг. Недалеко от мыса, на котором находился отель, виднелись островки. Слева, через бухту, расположился Масатлан.

Выглядел он не таким уж маленьким. Мак, помнится, определил его население в семьдесят пять тысяч человек. Над горизонтом нависли тучи, как бы напоминая, что дождливый сезон еще не кончился, но над нами небо было голубым, и солнце светило вовсю.

Протянув руку, Вадя похлопала по моему предплечью, а краб снова скрылся в своей крошечной норке.

- Милый, - сказала Вадя, - я так рада тебя видеть, хотя ты чуть было не убил меня.