— Ну, отлично, дерзай Синицына. Только завтра не забудь катафалку заранее вызвать, чтобы сэкономить.

— Ката… Что?

— Именно. Ты умрёшь, если срочно не сделать операцию.

Его слова сильно повлияли на неё. Она застыла как статуя в музее, красивая такая статуя — бледная и впервые за время, проведенное здесь, осознанно взглянула на хирурга и поджала трясущиеся в рыданиях губы. Она отвернулась к оранжевой стене коридора и не сопротивлялась, пока ее укладывали обратно на кушетку.

— Я же не умру?

— От этого никто не умирал, да и я не позволю такой красоте сгинуть. Увидимся через полчаса, танцовщица.

Она кивнула и перевела взгляд на Стаса, сильно задрав голову.

— Это балет, — буркнула она обиженно и стала сильно напоминать котенка. Стаса передернуло, его никогда не прельщала романтика, уж слишком она была недолговечна, а любовь как их здоровье отвержено постоянным рискам. Вот секс, дело простое. Если возникало притяжение тел, не стоило ему сопротивляться. И если говорить честно, то именно мысли о сексе вызывала эта крошка, которая скоро встанет на ноги и сможет их для него раздвинуть.

Широко раздвинуть.

Вот это правильные мысли. Тем более взгляд синих глаз давал понять, что Синицына очень даже не против продемонстрировать Стасу свои хореографические умения.

Он с каким-то подспудным удовлетворение отметил, как она смотрела на него до тех пор, пока не закрылись двери лифта.

— Диана, уточните у неё, обширную делаем операцию или эндоскопическую.

— У нее ОМС.

Да, хоть ПМС.

— Всё равно спросите, может, она готова оплатить прокол? Это все-таки три дня в больнице, а не семь. Да и балетом своим займется быстрее, — усмехнулся Стас, фантазируя о сексе на сцене, но печальный взгляд медсестры резко охладил пыл.

С таким лицом она выглядела еще старше. Он знал, что из-за матери ей требовалась поддержка. Та уже давно была пациентом хирургического отделения. Но Стас давно искоренил в себе функцию надеждного плеча, еще с тех пор когда за слезы отец его бил, а мать не могла тому противостоять.

— Диана, — довольно резко сказал он. — Я помню про вашу маму. Как раз сейчас собираюсь к заведующей, возможно уже нашлось сердце.

— Но мы не первые в очереди.

— Не первые, но и вашей матери не двенадцать лет, как той девочке. Тем более еще непонятно кому оно подойдет.

В её глазах засветилась надежда и она смахнула набежавшие слезы.

— Спасибо вам, пойду отнесу данные в операционную.

Диана взяла с собой карту и умчалась наверх по лестнице, явно довольная его словами. Стас посмотрел ей вслед и в голову закралась одна нехорошая мысль, вернее она была замечательной со стороны жизни одного пациента, но отвратительной с моральной точки зрения.

Он снял телефон с зарядки и нашел в списке контактов номер.

— Леша, как оно?

— Жизнь дерьмо, люди умирают, но нас безносая не возьмет, — веселился его приятель из психиатрического отделения. Их отношения были самым странным, что появлялось в жизни Стаса. Алексей Новиков невысокий парень с темными кудрями и неизменной улыбкой на лице. вошел в его жизнь в один из самых тяжелых периодов..

Смерть отца, а после информация о давнешнем любовнике матери загнали его в глубокую депрессию, которая могла привести к фатальным ошибкам. Их Алексей и помог избежать. С его вечно раздражающим юмором и детской мудростью он неизбежно вводил Стаса в ступор и заставлял смеяться. Хотя хирург был уверен, что разучился это делать.

— Ты вчера про Лунского говорил, он еще жив?. У него же четвертая группа крови? — выдал Стас серию вопросов и с волнением стал ждать ответа.

— Живее всех живых, и по-моему сдохнет не скоро. Я понял, о чем ты. Тут без шансов, ему в коме лежать еще лет десять. Его переводить будут в другое отделение.

Стас разочарованно поблагодарил Алексея, договорившись перекинуться выпивкой в общий выходной и раздраженно посмотрел наверх. Люминесцентные лампы создавали леденящее кровь свечение, но были безопасны и дешевы. Но сейчас совсем не о дешевой женщине думал Стас.

Он поднимался по лестницам на пятый этаж, кривя губы только от одной мысли о разговоре с этой жадной до власти, развратной бабенкой. Сложно подобрать другое слово для женщины, которая соблазнила сына своей приятельницы. Стаса. Когда ему только стукнуло пятнадцать, она ловко взяла в оборот сладкого мальчика, показывая самые разные грани удовольствия.

Впрочем, она была неплохим учителем, вот только от её измученного фитнес-тренировками, тела Стаса уже тошнило. Она и любовника хотела к ним подключить, но у него в интересах не было пассивного вида спорта. Именно движение, борьба, победа и операции заставляли его кровь кипеть, а сердце неистово биться.

От толкнул дверь на пятый этаж и словно попал в музей.

Административный этаж выглядел просто шикарно, по сравнению с остальными помещениями больницы. Вычурность говорила пришедшему сюда, насколько тот ничтожен, а картины постмодернистов, развешанных на стенах, только усугубляли это состояние.

Остановившись у двери с табличкой «главврач Терехина Марина Евгеньевна», Стас закатил глаза, вспоминая извилистый, путь приведший её на самый вверх больничной иерархии. Когда была возможность потоптаться по предыдущему, очень хорошему управленцу, Марина без зазрения совести это сделала. Всего-то и стоило переспать с одним из учредителей, а потом заманить его в брачные сети. Но надо отдать ей должное, она не вмешалась в уже отлаженный механизм, а просто поддерживала его на должном уровне.

Стас не хотел туда заходить. Не хотел видеть вышколенную худую особу, которая с помощью многочисленных процедур пыталась угнаться за неоспоримо увядающей красотой. Сейчас от нее зависело, насколько быстро министерство выдаст грант на лабораторию, а главное кто ее возглавит.

Его тошнило, что данное место достанется ему не за заслуги перед больницей, а потому что он частенько доводил Марину до оргазма, втрахивая ее в дорогущий кожаный диван. Он не церемонился с ней, она как и его мать не была достойна нормального отношения. Но и себя не ненавидел за продажность, и не считал что, достоин чего-то хорошего помимо карьеры. Но была цель, а пути достижения — это мелочи.

«Проститутка»

Стас провел судорожно трясущейся рукой по светлым волосам и взглянул в окно. Ему не была присуща трусость, но он откровенно боялся Марину, боялся что она обманет его и отдаст лабораторию ортопеду, с которым недавно начала трахаться в его кабинете.

Больница большая деревня и здесь редко можно было что-то утаить. Слишком сухим был этот лес, по которому, как огнём полыхали сплетни.

Он бросил взгляд на залитую солнцем парковку.