резко и точно. Каждое его движение, каждый его шаг был просчитан до мелочей, отточен, судя по всему, годами тренировок. Но вдруг… Один резкий прыжок, кувырок в воздухе и бесшумное приземление на колени. После чего меч бережно был сложен в ножны, медленно, с чувством удовлетворения от владения таким величественным и убийственным своей скоростью оружием. Затем силуэт встал в полный рост… И поправил свои волосы, что спали ему на лицо. Словно благословение Солнца, они были золотого цвета, словно лучи дневного светила. Они были длинными, а оттого их было просто необходимо убрать назад. После чего непрерывно стал задумчиво смотреть вдаль… Явно о чём-то размышляя.

Мария, в столь юном возрасте не видевшая ничего более завораживающего и при том величественного… была в восторге… И, выйдя на сушу, быстрыми шагами своих маленьких ножек направилась к незнакомцу. Тот стоял неподвижно. Даже если бы его боковое зрение и могло увидеть девочку, то его концентрация не позволяла этого сделать. Но, к удивлению Марии, с каждым шагом с ней случались странные метаморфозы: её тело начало обретать взрослые, женские очертания, рост значительно увеличился, от чего она уже высилась над песком, а не была подбородком почти у него. Когда же она наконец добежала до незнакомца и хотела вымолвить хоть одно слово… вдруг он резко повернул на неё своё лицо… И Мария узрела безумно холодный, но при этом властный и одновременно нежный взгляд, словно взор маленького ребёнка. Однако, судя по его росту, это был уже мужчина. Притом очень взрослый. И, что самое поразительное, внимание девочки не упало на его одеяние, не стало обращать внимание на его лицо. Лишь золотые волосы и глаза — вот что смогло навести на себя всю любопытную въедливость юной, повзрослевшей уже красавицы.

Однако в один миг всё пропало. Песчаный берег, лазурное небо, яркое солнце и мягкая вода… Всё исчезло. А вместе с ними и тот самый силуэт, который так сильно взволновал девочку. Какое-то странное чувство, неведанное ей ранее, она смогла ощутить. Покой и безопасность… Будь он с ней в комнате с её приёмным отцом, явно смог бы постоять за неё и защитил бы от этой безумно жестокой тирании.

Но сейчас… Перед глазами Марии воцарился мрак. И весь сон словно канул в забытье. Весь… Кроме того взгляда голубых, словно январское небо, глаз. И одному лишь Богу было тогда было известно, что этот взгляд и этот мужчина пройдёт с девочкой весь её жизненный путь, поначалу являясь надеждой, зачем утешением, после чего страхом, а в конце всего слезливым воспоминанием. В тот миг… Когда словно весь мир разрушился на глазах юной девочки… Она лишь пыталась вновь представить тот силуэт. Но ничего… Кроме глаз, волос и клинка ей вспомнить не удавалось.

Так и прервался самый яркий сон в её короткой на тот момент жизни. Который дал ей надежду на то, что когда-то придёт тот самый мечник и спасёт её из плена.

IV

Коль в будущее в спешке бросил взгляд,

То не дано уже ступить назад.

И если есть на свете честь —

То береги её, как только можешь.

А раз уж в книге судьбу свою сумел прочесть,

То тут себе никак уж не поможешь.

Прими с достоинством наказанное Богом

И пламенным ты сердцем вокруг свой страх сожги.

Не стой один ты за порогом,

Свою надежду с кем-то сохрани.

На следующее утро жизнь Марии осталась прежней, несмотря на столь приятный и даже идеальный сон. Но что-то внутри неё самой изменилось… Она стала замечать, как часто улыбается, смеётся в тех ситуациях, когда ранее её детский разум хотел плакать. Например, в простой тишине. Почему-то она уже не казалась ей такой гнетущей. Хотелось верить и жить дальше. Мария верила, что сможет встретиться с тем самым мрачным мечником с голубыми глазами, что он защитит её и больше никогда в жизни её никто не обидит, даже её собственный приёмный отец, что она наконец сможет выбраться из этого замка и коснуться тех елей, которые по сей день стоят у неё перед глазами, что она сможет вживую увидеть рассвет…

Такое большое количество мечтаний придало ей сил. Теперь ежеминутные мысли о несправедливости этого мира не терзали её, отчего переносить любое испытание стало в разы проще.

Спустя некоторое время, а именно через неделю, девочку вновь выпустили из клетки. Более того, приёмный отец подарил ей новую одёжку: шёлковое ночное платье цвета шампань. Оно было велико малышке, да и в некоторых местах было слегка потёрто. Скорее всего, оно не было куплено или сшито специально по заказу Маркуса. Однако… Даже этого Марие было достаточно, чтобы хотя бы чуть-чуть порадоваться. Ведь до 10 лет она и вовсе ходила нагишом в пределах комнаты замка. От приёмного отца ведь нечего скрывать. Однако в 10 наконец первое платье коснулось нежной детской кожи и было проношено девочкой до рокового дня, когда то было вероломно разорвано. Сегодня же… Отец подарил ей новое. Спустя долгих 3 года. Прежнее платье ещё до искусственных повреждений успело превратиться в лохмотья от непрерывной и долгой носки, к тому же было мало и слегка сковывало движения. Сейчас же Мария наконец смогла ощутить простор и лёгкость движений. Нигде больше кожа не натиралась о грубую льняную ткань: теперь всякая частица одёжки, что касалась тела девочки, была гладкой, мягкой, вызывая у малышки ежеминутное желание касаться нового и единственного элемента её гардероба; грудная клетка больше не была скована, дыхание стало свободным и беспрепятственным.

— Спасибо, папа. Вы очень щедры… — робко ответила девочка, с восторгом смотря на обновку на своём теле.

— Ха… Это точно. За твоё поведение тебя бы и вовсе стоило раздеть, прямо как раньше. Но я же не изверг. Потому хоть изредка, да нужно давать тебе понять, как сильно папа тебя любит, — гордо ухмыльнулся Маркус.

И тут… Мария впервые в осознанной жизни рискнула поднять взгляд прямо в лицо своему отцу. Её взор пал на его янтарные глаза. Они смотрели на девочку с непонятным для неё стремлением, напоминавшим одержимость или даже похоть, пылали властью и желанием вновь посадить девочку в клетку и не выпускать, а ещё лучше — надеть кожаный поводок и посадить на цепь. С чем было связано это стремление — доподлинно не ясно было тогда, однако, учитывая всё, что случится в жизни девочки