тут же… в её памяти всплыло то ужасающее лицо, уродливое, мерзкое. И вновь вспыхнуло в ней яркой свечой сострадание, от чего она перевернула на спину Маркуса и прошептала:

— Папочка, я очень тебя люблю… Давай мы сделаем примочку для твоего больного лица?…

Девочка хотела было оторвать кусок своего платья с юбки, однако сделать этого она не успела. Её приёмный отец в бешенстве крикнул:

— Что ты сказала про моё лицо?!

После чего со всей силы ударил Марию по затылку, и та рухнула на пол, разбив от приземления лицом на пол свой нос. Тут же в комнате раздался громкий детский плач, пронзительный, пугающий. А девочка закрыла лицо руками, не понимая, почему с ней так обходятся, ведь она так хочет сделать добро своему папе…

Вдобавок ко всему на сей раз Маркус не проигнорировал плач и властным басом прошипел:

— Заткнись! У меня голова болит! Уймись, кому говорю! Сейчас сделаю ещё больнее!

Мария закусила свою руку, чтобы больше не плакать. Однако всхлипы всё равно были слышны. А кровь вперемешку со слезами лилась на пол, оставляя на нём бледно-бордовую лужу…

— Погаси свет! И ложись спать!

Послышался голос Маркуса уже с подушки, но был он менее зол, а скорее требователен. Ему хотелось поскорее отправиться в мир хмельного забытья.

С трудом поднявшись, Мария всё же смогла встать и затушить свечи, после чего закрыла дверь и в полумраке побрела к своей клетке. Оказавшись в ней, девочка вновь заплакала, но на сей раз уже беззвучно. В голове её разрушительно сносил всё на своём пути ураган чувств и переживаний.

«Почему… Почему он так зол ко мне? — думала Мария. — Я ведь… просто хотела ему помочь. Не имела дурных помыслов, даже обидеть его я не хотела. Но он… Грубо ударил меня… Кровь… Впервые другой человек заставил её идти у меня… И сколько ещё раз заставят… Господь, молю тебя, если я в чём-то согрешила, — помилуй меня. Просто… Позволь мне вершить добро своими руками. Сделай меня своими руками, Господи… И защити меня от зла, о Боже… Прости меня… Прости… Прости…»

Именно с такими мыслями вскоре от невыносимой духовной усталости глаза девочки сомкнулись и перенесли её в пустой мрак, при этом временно лишив возможности мыслить. Тем самым, словно тот же самый хмель, что пьют более взрослые обитатели замка, забытьё спасло её от продолжения страданий…

Впереди ещё столько лет жизни… А Мария уже так устала… И уже не может бороться за свет в этом мире. Да и есть ли он?.. Наверное, покажет лишь время… Которое беспощадно течёт и течёт… Оставляя позади и макушки зелёных елей, и мягкое платьице цвета шампани, и всё плохое… Начиная новый день с чистого листа.

Эпилог

На протяжении следующих четырёх лет в жизни Марии поменялись лишь некоторые вещи: она стала личной служанкой своего отца Маркуса, из-за чего получила одежду простой служанки. Мужчина решил так сильно принизить свою дочь лишь ради того, чтобы кто-то всегда мог исполнять любой его каприз в любое время дня и ночи. Да и за избиение других слуг о епископе может пойти дурной слух, а когда ты бьёшь горничную, что живёт с тобой же в комнате, являясь по совместительству твоей приёмной дочерью, никто и никогда не узнает о твоей жестокости.

И ещё… Мария стала ещё тише и ещё пугливее. Свет в её взгляде постепенно угасал, от чего её некогда серо-голубые глаза лишились небесного цвета, став целиком серыми. Но иногда вспоминала она, как ни странно… взгляд. Тот самый взгляд из сна. Он казался ей бредом, который бесконечно преследует её, но так завораживали эти глаза её, что она не могла не думать о том сне и том дне. И жила лишь с надеждой, что сказка станет явью и защитник придёт. И страха больше не будет.

Надежда жила… Как жили и другие обитатели этого замка… Однако с недавних пор вся жизнь в Ноксе изменилась, пришла в движение, засуетилась. Появилась новая личность в среде лиц власть имеющих, которая смогла очень многое изменить. И которая… станет будущим этого княжества.