– Луа, проводи господина! – крикнул из-за стойки трактирщик, пробуя на зуб пойманную монету. Не жалко, все равно фальшивая. Только, кроме хорошего ювелира, никто не сможет этого определить. Как фальшивомонетчику Мелмору не было равных.

Впереди меня угодливо засеменила тощая, в простых холщовых юбках девица. Сальные косицы ее нервно тряслись. Мы поднялись по крутой лестнице, противно скрипящей под нашими ногами. Длинный коридор без окон освещался только одной лучиной. В темноте я пару раз споткнулась о выпирающие половицы. Давненько не знали ремонта эти места! Из стен от наших шагов кое-где сыпалась труха. Дерево прогнило и не менялось, похоже, со времен Пришествия. Раньше от этих стен веяло древностью, теперь, с горечью заметила я, тут только затхлость и упадок…

Последняя дверь в конце коридора наконец предоставила мне желанное уединение. Пришлось грозно рявкнуть на тощую служанку, навязывающую свои немудреные услуги и потасканное тело, которым не соблазнился бы даже Рекар Одноглазый, бог падали. Мощным рыком ее буквально вымело из комнаты, и я осталась наедине с вожделенной ванной, полной горячей воды. Пар поднимался над темной поверхностью, делая очертания маленькой, узкой комнаты размытыми, нечеткими. Узкая деревянная кровать с тонким матрасом и стул составляли всю его меблировку. Забранное свинцовой решеткой окно выходило во двор. Крепкий ставень был открыт, и сквозь мутное стекло виднелись звезды. Сумки были небрежно отброшены на пол, а я, торопливо сорвав грязное белье, нырнула в воду. Кипяток почти обжигал кожу, но, откинув голову на край деревянной бадьи, я замерла в полном блаженстве.

Вспомнились последние безумные дни в Хетере… Кто знал, что этот помешанный на собственном величии король так болезненно отреагирует на невинную шутку? Я – знала. Но в итоге пострадала целая труппа придворных артистов, которых, впрочем, мне ничуть не жалко. И король, и актеры получили что заслужили. А я до сих пор в бегах. Уязвленное самолюбие властителей не знает границ, но посланные за мной гвардейцы, наемники и убийцы возвратились к своему королю ни с чем. Маг не вернулся вообще.

Тех актеров высекли, конфисковали имущество и в три дня выслали за границы королевства. Это был побочный эффект моего выступления. Не следовало им оскорблять мастера-полиморфа, даже если труппа Мелмора распалась, а сам он осел на севере Ландехольта. Я возвращалась как раз оттуда, когда моих ушей достигли эти мерзкие памфлеты о Степи и моих сородичах. Когда я по-хорошему попросила автора не распространять эту пародию на поэзию, меня едва не выкинули на улицу, обзывая подстилкой и шлюхой. Это были еще самые приличные выражения, право, стало даже немного обидно, ведь я заработала свое положение в труппе не таким способом, а тяжким и непрерывным трудом.

Признаю, я вспыльчива и мстительна, иногда… когда это выгодно. А тут так совпало, что вспыльчивость моя пришлась кстати. Король и думать забыл о своей помолвке, рассылая охотников за головой одной наглой актрисы.

Ха!

Трудно ли скрыться в мире, где роль обученных ищеек играют маги? Где, зная облик и имя жертвы, можно найти ее даже на другом конце ойкумены? Где магия Опознания приведет охотника к жертве рано или поздно, так или иначе… Практически невозможно. Особенно если не имеешь представления ни о маскировке, ни об охотниках. И заранее готов проиграть.

Но ко мне это не относится. В труппе Мелмора изучали не только актерское мастерство. Наивно считать, что маги всемогущи. Есть предел силы даже у самого могучего. На сегодняшний момент самый сильный маг неспособен охватить поиском весь обитаемый мир. Максимум, на что он способен, это обследовать одну-две страны за раз и послать кому-нибудь сообщение, причем дней пять после этого придется восстанавливать силы, впав в каталептический транс! Да и природа нашего мира сопротивляется чужой магии, привезенной из-за морей.

Есть и ограничивающие условия. Даже самому умелому мастеру Опознания надо знать полное имя разыскиваемого, а еще лучше – истинное имя. Если этого нет, требуется четкий образ, не затуманенный ухищрениями грима. Не смешите меня. Что такое внешность для мастера-полиморфа, способного менять облик одним движением бровей? Никакой магии, просто безупречное владение пластикой лица и тела. Ну и, конечно, природная способность к мгновенной смене кальки личности, к «зеркальной мозаике»…

И еще никак не скажешь, что мое полное имя кому-то известно. Сайрина Эрнани д’Эгуарра, истинно Гъяррета. Язык сломаешь запросто. Официальный тотем – ягуар. Унаследовала от матери.

Я резко распахнула глаза. Встала, разбрызгивая воду, и мимолетно окинула взглядом свое тело. Сильный и гибкий, хотя и тонкий инструмент, безупречное владение которым принесло неплохие дивиденды. Идеально белую кожу портил только длинный шрам на бедре. Охватывающая кольцом левое плечо татуировка изображает сплетающихся в схватке кошек. Тонкая работа нашего художника, Авиола. Замечательный мастер, с одинаковой легкостью создававший декорации и придворные портреты. Он тоже остался в Ландехольте, при одном из тамошних баронов…

Мои лохмотья отправились в коридор через приоткрытую дверь. О лохани позаботились слуги. Неторопливо и аккуратно я разложила на кровати единственный запасной комплект одежды. Босиком прошлась по леденящему полу, задумчиво косясь на фамильный меч, последнее, что связывало меня с уничтоженным кланом. Промозглая сырость и холод от поднимавшегося за окном тумана пробирались в комнату сквозь незаметные щели, остужая разгоряченное тело и рождая в голове смутные образы и идеи.

Завтра отсюда выйдет Охотник.

Усталость ушла в горячую воду и возвратилась в кровь расчетливым азартом. Длинные, почти до пояса, волосы я заплела в косу и уложила в узел.

Начнем, пожалуй! Я осторожно присела на кровать и извлекла из сумки то единственное, чем должен дорожить профессионал моего типа. Простая темная деревянная шкатулка в локоть длиной и глубиной в ладонь. На крышке выгравирована роза – символ распавшейся труппы. От нажатия на одну из нижних дощечек она приоткрылась, и обложенное бархатом нутро продемонстрировало мне свое содержимое. Грим, краски и прочая дребедень в пузырьках, емкостях и баночках прекрасно перенесли путешествие. Самое лучшее, что создавал наш мир. Но не поэтому я никогда не расстаюсь со шкатулкой, хотя в верхнем отделении все же хранится целое состояние. Не поэтому вожу ее в своих седельных сумках, обременяя дополнительным грузом лошадей. Такая предусмотрительность, кстати, себя оправдала в Степи, когда пропало заводное животное.

Ну что же. Глубоко вдохнув, я нащупала боковые грани у стоящей на кровати шкатулки и нажала. Из нижней части выдвинулась идеально подогнанная дощечка. Подцепив ее ногтем, осторожно потянула. На выехавшей полочке в бархатных ячейках покоились прозрачные флакончики из каленого стекла, за секрет содержимого которых кое-кто готов отдать руку. Или продать детей…

Начнем с лица. Из фиала с темной, густой жидкостью, пахнущей дегтем, по две капли в каждый глаз. Крепко зажмурилась, пережидая резкую боль и жжение. Через пару дней цвет радужки поменяется на совершенно обыкновенный тускло-зеленый, ничем не напоминая прежнюю прозрачную серость. Совершенно естественный для уроженца Хейхольта…