Щенятева, своего «старшего воеводу», к которому его, «рюриковича» приставил Александр, что сильно обидело Курбского. Щенятев у него был в подчинении при осаде Казани, и вот на тебе… Какого рожна?! Где чинопочитание?!

— Привал! — крикнул Пётр Щенятьев сонно. Видимо приснул в седле.

Степь, она везде степь. Где слез с коня, там и постель. «Только бурка казаку в степи постель»… Вспомнилась дурацкая песня, как-то спетая новым царём на казачьем сходе под Рязанью. Надо же, царь поёт! Как каой-то скоморох на ярмарке. Ещё и под какую-то большую многострунную балалайку, которую, говорят, сам соорудил.

— Тфу! — сплюнул Курбский, ярко представив былое.

— Ты чего, Андрюшка! — спросил его Щенятев.

— Да ничего! — огрызнулся Андрей.

С каких это пор он Андрюшкой стал?

— «Не-е-е… Точно сбегу, — подумал он. — Надо только от этого командира, сперва, избавится. Стрельнуть его, что ли? Верные люди есть. Хотя…».

Щенятевы вели своё происхождение от литовских служилых князей Патрикеевых, которые перешли на службу к великим князьям московским в 1408 году. А Патрикеевы вели род от внука великого князя литовского Гедимина.

— «Может и его сманить? Тоже ведь недоволен новым царём. Ежели что, будет на кого свалить. Он ведь теперь старший воевода».

* * *

Ягелон Жигмунд[1] с недоверием смотрел на простодушное лицо князя Дмитрия Вишневецкого. Несмотря на возраст, а ему уже было за сорок пять, его лицо светилось здоровьем. В голубых глазах виднелся ум, подтверждавшийся высоким лбом, и неприсущая ратным людям доброта. Светло-русая небольшая бородка с усами не имела ни одного седого волоса. В движениях и фигуре чувствовалась сила и опыт множества боевых схваток.

Князь Вишневецкий был предводителем Днепровских казаков — Запорожцев. Небольшой городок, что был построен князем на Днепровском острове Малая Хортица, стал оплотом и форпостом крымских рейдов польско-литовских войск.

Вишневецкий только что вернулся из похода на османскую крепость Ислам-Кермен, закончившегося очередной неудачей. Несмотря на немалую численность своего отряда, они славно потрепали крымчаков, но отсутствие пушек взять крепость не позволило.

— Дались тебе эти татары, — недовольно произнёс Жигмунд.

Во внешних делах он старался придерживаться миролюбивой политики с соседями, и, как не уговаривали его магнаты «свернуть шею крымскому гусю», напасть на Крым по-настоящему не решался.

— Не грех разрушить осиное гнездо турецкой торговли христианами. То дело богоугодное. В Кафе, говорят, до ста тысяч полонян бывает, а постоянно томятся в ямах да норах — пятьдесят. Да и богатства там несметные. Много товаров скопилось.

— Ну, так собрались бы магнатами и напали. Зачем большую войну затевать?

— Не могут магнаты вместе собраться. Каждый сам по себе. Только твоя, король, рука может сплотить войска. Да и для похода на Кафу корабли нужны с пушками. Зелье пороховое. Мне одному не осилить.

— Видно, только тебе охота Крым воевать, — сказал король, криво ухмыльнувшись. — Нет у меня денег на войну с Османами.

Вишневецкий посмотрел на короля прозрачными глазами и улыбнулся. Похоже, что для себя он что-то уже решил.

— А ты знаешь, Жигмунд, что московский царь захватил берег Танаис?

— Устье Дона?

— Да. И потопил турецкий флот.

Король поднялся из кресла и прошёлся по кабинету.

— Слышал о том, — наконец произнёс он.

— Ты понимаешь, что будет, если московиты захватят Крым?

— Они не захватят, — махнул рукой Жигмунд. — Там было всего пятьдесят галер.

— Всего?! — удивился магнат. — Триста пушек на пятидесяти галерах? Это что за галеры такие?

— Почему триста пушек?

— Лазутчик сообщил, что русские захватили трёхсотпушечный флот. Захватили, ваше величество. Не потопили. А на галерах обычно по четыре— шесть пушек ставят.

Король лично назначил Вишневецкого стражником на Хортице и даже дал на это немного денег. Они вместе учились в Римском университете. Вишневецкого приставили к Жигмунду для его безопасности, и они сдружились. Именно поэтому князь позволял себе некоторые вольности, но за рамки не выходил, и потому всё ещё находился в фаворе.

— Триста пушек это много! — покачал головой Жигмунд. — Даже если они маленькие, — всё равно много. Э-э-э-э… Раз захватили корабли, значит пушки у русов?

— Вероятно.

Король снова покачал головой.

— Триста пушек это много. Две крепости можно снарядить.

— Две крепости они и поставили. Но ещё до того, как победили османов.

— Не победят они османов! — упрямо возразил король. — У Салмана многотысячная армия, а у русского царя, бунт созрел.

Вишневецкий усмехнулся.

— Если мы не поможем, то победят. Похоже, русский царь оставил Москву и перешёл со всем своим войском на Азов.

— Ты не путай меня, Димитрий. Говори толком, что предлагаешь?

— Ты правильно говоришь, что московиты не могли победить османский флот. Но они победили. И не просто победили, а победили так, что не потопили ни одного корабля. И это необычно! Это колдовство какое-то…

Вишневецкий тоже позволил себе пройтись по кабинету.

— Колдовство или большой московитский секрет.

— Про нового московского царя наши послы немыслимое рассказывают. Вроде, как он сразу в нескольких местах появляться может. И про его заводы, и про оружейное зелье сверхмощное.

— Вот-вот…

— Говори уже, что придумал. Вижу же.

— А придумал я, мой король, перебраться на службу к русскому царю. Шутейно! — сказал князь, увидев реакцию короля и упредив его мгновенно вспыхнувший гнев.

— Как это, «шутейно»? Ведь присягу надо будет давать.

— И что? Ложная присяга — не в счёт. «Помогу», потом вернусь. Приду к русскому царю, скажу, что хочу басурман поганых бить, а ты не даёшь. У него на Дону тоже казаки поселились. Думаю, он отдаст их мне в команду, чтобы Перекоп взять. Глядишь, переманим и уведём к себе на Дон.

— И как ты ему собрался «помочь»? — саркастически усмехнувшись, спросил Жигмунд.

— Он, думаю, кораблями попытается разбить морские крепости, а мне оставит Перекоп. Вот мы и сообщим Гирею, чтобы встречал гостя с моря. А сам возьму крепость. Там тоже хороший барыш должен быть. Туда приводят полонян, что на наших землях взяты.

— Как же ты возьмёшь Перекопский вал, если у тебя нет пушек?

— Да! Пушек у меня нет! — усмехнулся князь. — Попрошу их у русского царя. Думаю, даст. Заодно посмотрю, как стреляет его орудийное зелье. Припрячу немного… Передам с гонцом в Краков. Пусть наши зелейщики разберутся в его секрете.

— Какой в зелье может быть секрет?