Наша пограничная застава оказалась самой близкой к этому району, поэтому именно к нам прибежал испуганный малец со сбитыми в кровь ногами. Как ему дался переход через многочисленные каменные осыпи и узкие высокогорные тропинки — можно было лишь догадываться. Мы поднялись по тревоге и погнали лошадей с пониманием, что все равно опаздываем. А ведь нужно еще найти проводника, который хорошо знал местность и помог бы срезать путь, чтобы вцепиться в загривок джунгарам.

Проводника мы отыскали. Старик Бекжан жил в небольшом кишлаке неподалеку от заставы. Он уже знал о произошедшем и согласился помочь. Оказывается, в одном из разоренных поселений проживала его дочь с мужем и детьми. Узнав, что русским егерям необходим опытный человек, знающий горы как свои пять пальцев, он молча вышел из толпы жителей, собравшихся на базарной площади, и объявил о своем решении. Старик захватил с собой мешок с провиантом на несколько дней и старый английский «энфилд» с добела вытертым прикладом, взвалил все на ушастого ослика, и вот уже третий день без устали маячит впереди, жестами показывая, где нужно остановиться или снизить скорость. Вроде бы и темп невысокий, но мы чувствовали, что успеваем.

Наши лошадки привычны к горным переходам, но сейчас я чувствую, насколько напряжен мой Орлик. Он прядет ушами и очень аккуратно передвигает ноги, словно выискивает место, чтобы не встать на непрочный камень. Одно неосторожное движение — и мы улетим вниз.

— Хорошо, малыш, хорошо, — шепчу я, поглаживая круп жеребца. — Ты, главное, не торопись. Потихоньку…

Следом за мной едет Стрига и что-то тихо напевает под нос. Вот кто чувствует себя в горах как джейран. Может прыгать с камня на камень, цепляться пальцами за любой выступ и подниматься вверх без веревки. Он и в самом деле безбашенный, с напрочь отсутствующим чувством страха.

К нашему облегчению тропа выводит на вершину перевала, где мы отдохнули полчаса, а потом комвзвода Леженко с позывным Ворчун дал команду на спуск.

— Завтра утром нагоним, — уверенно ответил Бекжан, мгновенно утратив бесстрастность и молчание. — Уже близко.

Мы понимали, что бандиты тоже не по воздуху летают. Тем более, с ними пленники, существенно снижающие мобильность отряда, и навьюченные лошади с наворованным скарбом. А мы едем налегке. Только Соловей — наш отрядный гитарист и шутник — тащит на себе два цинка патронов к своему ручному пулемету. Вернее, тащит-то его кобылка, а он сам поглядывает по сторонам, готовый в любой момент сигануть с седла. Опасность обвалов или срыва животных в пропасть никто не исключал.

Тропу, ведущую к границе, мы оседлали рано утром. Протекающая неподалеку речка шумела бесконечными потоками, разбивающимися о гранитные валуны. За века своего существования река настолько облизала камни, что они стали похожи на забавные круглые шары с острыми пирамидками, торчащими по всему руслу.

Тропа шла как раз вдоль реки. Ворчун расставил нас таким образом, чтобы перекрыть все возможные пути отступления или прорыва джунгаров. Пулемет запрятали на небольшом возвышении среди древних валунов, поросших колючими кустами.

— Проверить амулеты! — приказал Ворчун. — Активировать их только с началом боя. Бандиты могут прикрываться пленниками, поэтому нужно постараться сразу выбить большую часть. Иначе затянем бой.

Наш отрядный маг, которого командир пограничного форта выделил для спецоперации, поднялся чуть выше, чтобы закрыть защитным куполом всю группу в случае активного сопротивления бандитов. Джунгары охотно пользуются услугами шаманов. Скорее всего, бандиты будут со своим чародеем. Теперь кто быстрее сработает, тот и победит.

Когда солнце поднялось в зенит и тени от нависающих над нами горных пиков уменьшились, показался караван. Джунгары торопились и шли плотно. Пленники, среди которых больше всего было женщин и детей, плелись в самой середине. Их подгоняли плетками и несильными ударами прикладами карабинов в спину.

— Тридцать две головы, — прошептал Стрига, лежавший рядом со мной. Ствол его автомата глядел на тропу, и товарищ тщательно выбирал свою цель. — По три выстрела на каждого.

— Не успеем, — ответил я, ловя в прицел фигуру джунгара в сером коротком полушубке и в мохнатом малахае на голове. Время замерло. Шум реки заглушает короткие отрывистые команды бандитов, успевающих охаживать плетями еле бредущих пленников. Ждем команды Ворчуна.

Колонна втягивается в намеченный нами коридор, и внезапно останавливается. Черная невысокая фигура одного джунгара на лошади вылетела вперед и что-то прокричала. Над его головой завертелись призрачные серые крылья, сливающиеся в какую-то фигуру. У меня замирает сердце. Где-то и когда-то я видел подобное, и оно не предвещало ничего хорошего в противостоянии с этим человеком. Да и человеком ли?

Наш чародей первым понял, что происходит. И нанес удар воздушной техникой, чтобы не навредить мирянам. Агрессивные элементали, скручиваясь в плотный «воздушный таран», влетают в черного шамана. И мы начинаем бить по выбранным мишеням.

Первый залп снес часть всадников. Тут же поднялась паника. Часть пленников рванула в разные стороны, совершенно не понимая, что делать. И мы уже не могли так точно ссаживать джунгар с седел. Выстрелы загремели по всему ущелью. Больше всего мы боялись задеть пленников. А бандиты не стеснялись, и стали прикрываться ими, отходя по тропе.

Шаман подобно черному гигантскому ворону закружился на месте, и зловещие крылья, выраставшие за его спиной, стали накрывать наши позиции. Меня словно морозом пронзило. Такого быть не могло. Я же знаю, что та засада полностью удалась, и мы отбили пленников. Но чертов шаман… Откуда он здесь появился? Я же уничтожил его Сударшаной!

Времена перемешались, пугая своей реалистичностью.

— Отдай принадлежащее мне! — заревел шаман, вспыхивая ярким пламенем. — Ты недостоин носить доспех Варахи!

Сверкающий диск, спаливший Рахдая во время последней нашей встречи, несется мне навстречу, словно пытаясь забрать меня, растворить в своей божественной сущности. Чувствую нестерпимый жар, от которого начинают тлеть волосы на голове и вспыхивать одежда. Песчаный камуфляж мгновенно превращается в пепел, а огонь добирается до тела. Я ору от боли…

И просыпаюсь от хлестких ударов по щекам. Озираюсь по сторонам и с трудом фокусируюсь на фигуре, склонившейся надо мной. Мирослава в ночной сорочке сидит на моих ногах и наотмашь бьет ладонями, стараясь привести в чувство. Я понимаю, что и в самом деле кричу, и замираю. Перехватив запястья Миры, хрипло выдохнул:

— Все! Я в порядке!

Жена падает мне на грудь, обнимает и шепчет ласково и успокаивающе:

— Тебе просто кошмар приснился! Успокойся!

— Ничего себе кошмар! — выдохнул я, не отпуская Миру от себя, как будто она стала тем щитом, который оградил меня от призрака, загадочным образом проникшего в мое прошлое, пусть даже и во сне. — У меня нервы вообще-то железные, а тут разорался…

— Я принесу тебе воды, — решительно поднявшись, жена накинула на себя халат, и не зажигая свет, дошла до барной стойки, где у нас постоянно стоял графин с водой. Вернувшись, сунула стакан в мою руку. — Пей. Скажешь, что приснилось?