class="p1">Ф е д о т о в. Все возможно, почем мы знаем! У него с нами, серыми, не может быть дороги.

К о м и с с а р. Ты точно, Григорий Михайлович, договорился с дежурным? Не могло путаницы выйти?

К о м а н д и р. Я лично дал дежурному направление в письменной форме, и он сам отправил поезд.

М а р и я  П а в л о в н а (стараясь быть спокойной, подходит к Сико). Как вы себя чувствуете, Сико?

С и к о. Ничего, спасибо. За все тебе спасибо. (Всматривается в темноту ночи.) Сейчас время горячее, голова круги делает, потому думать надо. Как мы сюда попали? Чей вина?

Командир вздрогнул, он смотрит на жену.

Спасибо, у меня легкие не болят.

В а в и л о в. Окружение есть — шагах в двухстах залегли по обе стороны.

К о м а н д и р (как бы оправдываясь). Никто не мог предполагать, что белым удастся так глубоко прорваться в наш тыл. Это, конечно, в том случае, если считать, что мы идем верным путем, то есть приближаясь к Москве, а не удаляемся от нее. Должен заметить, что военная история знает несколько случаев глубоких кавалерийских прорывов. Можно привести, скажем, Мюрата, Гнейзенау, рейд прусской конницы в семьдесят первом году. Недавно в Галиции, наконец, казачий рейд в тыл австрийской армии, чрезвычайно удачно закончившийся. Если же дежурный по станции — преступник и мы идем к фронту, тогда в этом нет ничего удивительного: эти двадцать — тридцать километров могут сыграть решающую роль.

В дверях появился  Г у с е в. Он слушал, качал головой и, не выдержав, перебил командира.

Г у с е в. В чем дело? Я, кажется, машинист, старший машинист бронепоезда. Я и отвечаю за путь. Едем правильно. Ехали, вернее сказать. И дежурный правильное направление дал. К Москве шли. Уж я-то не ошибусь — эту дорогу знаю, как свой карман, слава богу.

К о м и с с а р. Тщательная проверка — основа всего. Надо всегда быть начеку.

Г у с е в. Правильно. Так вот я тебе скажу: находимся мы на расстоянии от Москвы двести восемьдесят одна верста без малого. Если хочешь, могу сказать, от Козлова сколько. Да, если хочешь, и до Иркутска сосчитаю.

С у с л о в (с башенки). Туча здоровая идет… быстро идет. Плохо видно совсем. Наведи-ка сюда точку, Федор Матвеевич.

Вавилов наводит свет.

Закопошились чего-то.

Командир идет влево, комиссар — вправо.

К о м и с с а р (вынимает маузер). Ложись, Мария Павловна.

Мария Павловна быстро ложится.

С у с л о в. Нет, опять спокойно все. Совсем звезды ушли, темнота одна.

К о м а н д и р. Готовятся к развитию операции. Удивительно, что так долго.

К о м и с с а р. Не стреляют, сволочи. Может, думают голыми руками взять?

Поднимается ветерок. На прошедшего к середине комиссара неожиданно обрушиваются потоки набежавшего ливня: ведь крыша пробита. Комиссар вскакивает на стол и затыкает брезентовым навесом отверстие, затем отряхивается и, схватив чье-то полотенце, висящее на орудии, вытирается.

В а в и л о в (качая головой). Большой ремонт бронепоезду требуется: крыша совсем не годится.

К о м и с с а р. Довести бы до места, а там уж все сделаем, будь спокоен.

С и к о. Дождь большой будет. Темно долго будет. В горах лучшее время. Партизаны всегда темной ночью работают.

К о м и с с а р (оживившись). Подожди. (Вдруг сразу.) Кто пойдет, товарищи?

К о м а н д и р. Куда пойдет? Не понимаю.

К о м и с с а р. Сложное дело. Но, раз ночь и дождь, может, удастся что-нибудь. Задание в общем простое: до Узловой дойти. Там штаб! (Посмотрев на всех.) Ну?

В а в и л о в. Давайте пойду.

С у с л о в. Я помоложе.

П о л и т р у к. А я ростом меньше, незаметней… Змейкой, змейкой, за камешек, под насыпь…

Ф е д о т о в. Может, Ленке… или мне…

К о м и с с а р. Здоров больно — тебя сразу видно.

Г у с е в. Чего там спрашивать: каждый пойдет. Либо назначайте, либо давайте жребий тянуть.

М а р и я  П а в л о в н а (спокойно). Женщину не тронут! Не надо жребия, пойду я.

Командир смотрит на жену с некоторым беспокойством.

К о м и с с а р. Не женское это дело, Мария Павловна.

М а р и я  П а в л о в н а (резко). А разве я не живу мужской жизнью, товарищ комиссар? Чем я хуже других?

К о м и с с а р. По этому поводу ничего не говорю… Только, знаешь: не надо тебе идти. Без тебя народу хватит.

Г у с е в. Ну это как сказать: «хватит»! У белых — тысяч пять, может, а нас — двенадцать человек. (Подумав.) Всё по четыреста шестнадцать с хвостиком на одного приходится, если Марию Павловну и Ленку за людей считать.

С и к о. Разрешите! Темно бывает недолго, а потом свет идет. Дождя льет немного, а потом хорошая погода идет. Я пойду, потому мне жить мало — у меня легкие больные! Какой я боец! Так, шутка какой-то. Но у меня глаз кавказский, кошкин глаз: я ночью лучше вижу. Иди кто-нибудь мне на смену.

К о м а н д и р. Туберкулез, по последним данным, излечивается, товарищ Калантадзе.

С у с л о в. Э, брат, еще поживем!

Г у с е в. На курорт отправим.

В а в и л о в (Суслову). И ты не забудь, Степа, когда в Кремле будешь, скажи товарищу Ленину, что есть у нас боец больной. Может, поедет Владимир Ильич отдыхать или лечиться куда — пущай с собой Сико захватит.

С у с л о в. Обязательно скажу.

С и к о. Давай, комиссар, смену — я пойду. Давай.

К о м и с с а р. Ну иди, товарищ. Подожди. Кто у нас пулеметчик? (Осматривается.) Ты, Яша, кажись?

Политрук встает и утвердительно кивает головой.

Только близорук ты больно.

П о л и т р у к. Не очень, положим! Три диоптрии. Но у меня есть очки. Это телескопы, а не очки! Замечательные очки! (Надевает очки и сменяет Сико.)

К о м и с с а р (берет Сико за руку). Добрый путь, товарищ. Помни: Узловая, штаб кавалерийской дивизии. За три часа, если все сложится удачно, доберешься!

М а р и я  П а в л о в н а (подходит к Сико и укутывает ему шею своим теплым платком, аккуратно закрывая грудь. Сико пытается сопротивляться, но Мария Павловна протестует). Теперь самая опасная погода для легочного больного. Надо беречь себя.

С и к о. Спасибо. Много счастья тебе желаю. (Обращаясь к комиссару, вынимает документы и бумажник.) Когда будешь около наша родина, скажи про меня ласковое слово.

К о м и с с а р. Брось ты, Сико, увидимся еще, чудак ты этакий!

С и к о (мудро). Все, конечно, может быть… (Надевая шинель, перекидывает маузер через плечо.) Готов, товарищ комиссар. До свидания, Мария Павловна. Спасибо тебе. До свидания, товарищи!

Все молча кланяются.

(Сико подходит к командиру, кашляет и, поднеся руку к козырьку, рапортует.) Разрешите доложить: отбываю в командировку на станцию Узловая. Срок три часа.

Командир жмет ему руку.

К о м и с с а р. Тушить свет! (Подходит к нижнему люку и берется за кольцо.) Давай!

Свет гаснет. В темноте слышен голос Сико: «Спокойной ночи, товарищи!» Свет вспыхивает через несколько секунд — Сико уже нет. Пауза.

Так-с. Дойдет?.. Как думаешь, Григорий Михайлович? Дождь перестал, как бы луна не вышла.

К о м а н д и р. Шансов мало, но парень — ловкий. Ничего не могу сказать определенного.

Пауза.

Не понимаю только, почему они не стреляют? (Заметив портрет в углу.) Это что за чучело?

С у с л о в (обиженно). Это не чучело, товарищ командир! Это ихний