– Не скажи. Я вот бывал в Прикарпатье – все домики ухоженные, дворы чистые, плюнуть на землю стыдно, ей-богу, – отвечал второй.

– Так, ты что, за этих «бандеровцев»? – вдруг стукнул кулаком по столу его оппонент так, что пепел с сигареты взлетел в воздух и аккуратно, словно специально, опустился серой тучей в стакан с недопитым вином.

Возникла неловкая пауза. Мужик с сигаретой взглянул в стакан, пальцем попробовал выловить пепел, понятное дело, безуспешно. Повернул голову от стола и как бы сплюнул на пол, а потом залпом выпил пепельно-винную смесь.

Второй с улыбкой наблюдал за неудачливым приятелем, и оба почти забыли, о чем говорили. Так бы мирно и закончилась пьянка двух друзей, если бы не вмешалась Люба.

– Значит, твой друг все-таки не поддерживает Донбасс? – сказала громко она, так, что два собутыльника сразу посмотрели на нее.

Антон хотел сказать жене, чтобы не вмешивалась, но та даже и ухом не повела.

– Ты же понимаешь, что он предатель? – сказала Любка и ткнула пальцем в человека, бывавшего в Прикарпатье.

В этот момент стихла очередная мелодия «потому что нельзя быть на свете красивой такой» и по помещению бара расплылась лужей тишина. Мужик с сигаретой подозрительно посмотрел то на Любку, то на своего товарища. Казалось, что сейчас возникнет драка, и непонятно кого будут бить – то ли жену Антона, то ли защитника «помаранчевых».

– Мужики, да шутит она, не обращайте внимания, – сказал Антон, пытаясь разрядить обстановку.

– Почему я шучу? Нет, как раз я серьезна, пусть тот тип ответит за кого он – за наших или за «бандеровцев», – настаивала Любка.

Ее лицо выражало сосредоточенность, словно для нее сейчас решался вопрос чрезвычайной важности.

Мужик с сигаретой насупился. Второй чуть привстал. Антон занервничал. Атмосфера наэлектризовалась.

– Так пусть скажет, как он думает, – не унималась Люба.

– Да помолчи, тебе что, сложно помолчать? – возмутился Антон, но конфликт уже поздно было загасить.

– Я «помолчи»? – отозвалась Люба, обратив свою ярость против мужа, – тот ублюдок пусть ответит за свои слова.

Антон стушевался. Мужики уже забыли о своей перепалке и переключились на Любу.

– Люба, я прошу, помолчи. Пусть люди сами разберутся, – Антон попробовал уговорить жену.

– Да пошел ты! Что ты его выгораживаешь? Он предатель! А ты мурло, что ты сидишь, раскапустился… – закричала в сторону мужа Люба, но ее последние слова поглотила заигравшая очередная песня о разбитой любви.

– Заказывать что-то будете? – в самый разгар скандала к столику подошла молоденькая официантка в джинсах и красной кофточке.

Мужик, куривший сигарету, вдруг заулыбался, второй тоже усмехнулся:

– Ну и телка тебе попалась, она тебе мозги еще не раз изнасилует, – сказал тот с издевкой и опять сплюнул.

Припев песни о потерянной любви заглушил обозленные бормотания Любы, насмешки соседей по столику. Бряцанье музыки и простые, бессмысленные слова песенки поглотили еще кое-что, незаметное для окружающих – нечто глубокое, почти с надрывом, тяжелое в своем разочаровании, боли непонимания, смутного осознания тупика – все это одним выдохом вылетело из души ошарашенного Антона.

В центре Алчевска (Луганская обл.) в субботу, 5 апреля, прошел митинг «Русская весна», передает издание 0642.ua. Издание отмечает, что «митингующие вели себя неуверенно, не могли четко объяснить, с какой целью они собрались». С импровизированной сцены звучали призывы к национализации и социальному равенству. Кульминационным моментом собрания должно было стать торжественное поднятие знамени РФ, но вместо этого участники митинга подняли флаг, похожий на французский, и скандировали: «Россия, Россия!»

Через неделю Антон уже устраивался на шахту. Впрочем, сперва ему предстояло пройти двухмесячные курсы и впервые спуститься под землю. Путь туда начинается с переодевания в одежду шахтеров: робу, портянки, резиновые сапоги.

Кое-как набекрень натянув каску, Антон смело ступил в ламповую – небольшое помещение, где стоят длинные прямоугольные, похожие на шкафы, приспособления для зарядки коногонок – шахтерских светильников. Внизу «шкафов» – углубления для самоспасателей – бочкообразных предметов весом в полтора килограмма. При возникновении пожара в шахте пламя и дым быстро распространяются за счет узкого профиля горных выработок и вентиляции. В таких ситуациях шахтер должен «включиться»: особым способом надеть дыхательную трубку самоспасателя, закрыть нос прищепкой и надеть очки – иначе его ждет мучительная смерть от удушья. Сколько раз после пожара находили скрюченные тела шахтеров, рядом с которыми не было самоспасателя (таскать эту бандуру тяжело, поэтому самоспасатель часто прячут в выработках, а при выезде выносят на поверхность), либо же шахтер неправильно «включился», и прибор не заработал.

Получив коногонку, респиратор и самоспасатель, Антон двинулся к людским площадкам. В обычном мире это называется «лифтом» – клеть, подвешенная на прочном канате, который ведет к подъемной машине.

Первый спуск для шахтера – «первая брачная ночь». В этот миг ломается представление о мире, состоящем из одной плоскости. Перед человеком вдруг открывается двухмерное пространство. Поверхность и шахта – два противоположных понятия, словно море и суша для моряка или воздух и земля для летчика. В душе шахтера, работающий он или бывший, они останутся навсегда.

– Давайте, ребятки, заходите быстрее, – подгоняла «новобранцев» немолодая «стопорная» – она следила за тем, чтобы все сели в клеть и давала сигнал о спуске или выезде. А «ребятки» жались друг к другу, как уличные котята к мамке.

– Главное, чтобы канат не порвался, а то будут оскребать нас от стен, – деловито говорил парень, покрытый юношескими прыщами.

– Не боись, других пришлют, – хехекнул их инструктор.

Все приготовились. «Стопорная» нажала на сигнал. И Антоново девственное восприятие жизни разорвалось в момент, когда клеть резко рванула вниз, на почти километровую глубину. Уши заложило, ноги задрожали от внезапной нагрузки, а тело приготовилось к удару. Казалось, клеть мчится, падает вниз, словно во чрево неведомого гигантского существа. Этот древний дракон, рожденный во времена, когда на земле только появилась жизнь, поглощал их. Они падали, минуя носоглотку, пищевод, и, кажется, сейчас разобьются вдребезги, упав на дно желудка… Но клеть мягко притормозила, и шахтеры вывалились из нее, как шпроты из банки. Впереди виднелся угрожающий контур темной, словно черная дыра, выработки. Казалось, все фигуры, которые уходят вглубь, пропадают, а свет их «коногонки» проглатывают сгустки мглы. Этот дикий первобытный страх перед темнотой и неизвестностью всегда будет преследовать шахтеров. И даже когда они привыкают к непроглядной тьме, боязнь неизвестности каждый раз преследует их. Может быть, поэтому большая часть работников шахты после смены «идут на “бутылек”» – прикладываясь к трехлитровой банке самогона с минимальным количеством закуси, пробуют залить литрами спиртного это бессознательное пугающее чувство и забыться.