— На оба ваших вопроса отвечаю отрицательно: нет.

На лице Джона Мори появилось изумленное выражение. Нолан в это время продолжал молча просматривать досье на Полякова. Когда он обнаружил что-то интересное в папке, то, вскинув голову, спросил:

— А как ты, Дэвид, можешь расценивать выступление мистера Полякова в октябре пятьдесят третьего года на совещании сотрудников советских учреждений в Нью-Йорке?

— Вы имеете в виду, — подхватил Мэнли, — высказанную им неправильную, с позиции руководства СССР, точку зрения в отношении постановки вопроса советской делегацией на восьмой сессии ООН?

— Да, я это имел в виду. Практически он выступил на том совещании с антисоветских позиций по вопросу разоружения пяти великих держав на одну треть всех вооруженных сил. Поляков заявил тогда, что вопрос о разоружении уже неоднократно ставился советской делегацией и ни разу не получал поддержки со стороны остальных членов ООН. И что снова ставить его в повестку дня не следовало бы, подчеркнув при этом, что этот вопрос потерял уже всякую остроту. Как ты думаешь, Дэвид, что должно было последовать в отношении Полякова после такого смелого, антиправительственного выступления?

Мэнли откинулся на спинку кресла и спокойно произнес:

— Насколько мне известно, компартия Советского Союза никогда и никому не позволяла отклоняться от своего внешнеполитического курса. Если же кто-то из членов партии шел вразрез с ее установками и не согласен был с ее политической линией, тех изгоняли из ее рядов, а иногда даже и расстреливали.

— Так он коммунист или нет? — поинтересовался Мори.

— Да, он — член Коммунистической партии Советского Союза.

— Тогда, по логике вещей, — продолжал Мори, — он должен был быть исключен из партии и откомандирован в Москву. Но ни того, ни другого не было сделано. Мало того, он во второй раз приезжает в Нью-Йорк, как будто ничего не произошло, на свою прежнюю должность в Военно-штабной комитет… Так о чем это может свидетельствовать?

— Разумеется, о сокрытии бывшим руководством Полякова его антипартийного выступления в Нью-Йорке.

— Наверное, так оно и было, — задумчиво произнес Нолан. — Иначе бы его не командировали во второй раз в Нью-Йорк.

— Но меня поражает другое, более компрометирующее его обстоятельство, — продолжал Мэнли. — По данным наружного наблюдения, в период первой командировки Поляков вел себя не очень осторожно. Он был неразборчив в связях с женщинами, часто посещал магазины и покупал в них фототехнику, шубы, золотые кольца, магнитофоны, кожаные пальто и другие товары. Причем по несколько штук. Связи заводил в основном с продавцами. Возможно, я и заблуждаюсь, но все это никак не вяжется с обликом советского разведчика.

— Так кто же он? — подавшись вперед, спросил начальник отдела Нолан. — Военный разведчик или военный спекулянт? И что он хочет поиметь от встречи с генерал-лейтенантом О'Нейли?

Мэнли пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, для достижения каких-то своих личных целей.

— А генерал О'Нейли уже знает о телефонном звонке советского полковника? Если знает, то как он отнесся к его просьбе? — спросил опять Джон Мори.

— Вчера вечером я имел разговор по закрытой связи с мистером О'Нейли, — ответил Нолан. — Он сказал, что встречаться ему с русским при любых обстоятельствах надо, потому что Поляков — его коллега по работе в Военно-штабном комитете и поэтому было бы не совсем правильно и неэтично отказывать ему во встрече. Я согласился с генералом и попросил немного подождать с назначением дня встречи. Когда и где она должна состояться, мистер О'Нейли просил меня сообщить ему через два дня…

— А генерал не возмутился, что вы вмешались в решение этого вопроса и взяли эту функцию на себя? — прервал его Джон Мори.

Заметив улыбку на лице коллеги, Джеймс Нолан, помолчав секунду-другую, сказал:

— Нет, не возмутился. И, скорее всего, потому, что я прямо заявил ему о большой нашей заинтересованности в проведении встречи и что мы готовы принять в ней участие. К тому времени у меня родилась идея взять на контакт мистера Полякова. Эта мысль укрепилась во мне после сообщения характеризующих данных на него по предыдущей командировке в Нью-Йорк. Мы ничего не потеряем, даже если он откажется от контакта с нами. Зато мы можем, чем черт не шутит, приобрести хорошего источника в советском представительстве ООН. Если, конечно, сумеем склонить его на свою сторону. Это надо сделать на материальной основе, поскольку русские очень любят американские доллары. На своем веку я немало видел русских типов, которые за доллары соглашались забыть свои коммунистические идеалы и готовы были работать на своего заклятого идеологического врага. Я имею в виду США. Да и вообще я невысокого мнения о моральном облике этих русских. Считаю, что любого из них можно завербовать на материальной основе. Все дело только в размерах денежного вознаграждения… — Подумав немного, Нолан добавил: — Между прочим, мы можем завербовать Полякова и по имеющемуся у нас компромату прошлых лет. Было бы лучше, конечно, — начальник отдела ФБР перевел взгляд на Мэнли, — если бы мы располагали новыми компрометирующими материалами по второй его командировке. Поэтому я прошу тебя, Дэвид, поинтересоваться: не появилось ли в отношении русского полковника каких-то свежих фактов его неправильного поведения?. Если их нет, то попроси от моего имени поработать над этим вопросом более плотно. И пусть попытаются создать ситуации, понуждающие его к совершению противоправных действий, которые можно было бы задокументировать. А теперь давайте определимся, когда и где должна состояться встреча с русским полковником. И кто в ней должен участвовать… И еще: кто должен взять на себя разработку Полякова? — Нолан вопросительно посмотрел на Мэнли, потом — на Мори, ожидая от них конкретных предложений.

Первым откликнулся Дэвид:

— Я полагаю, что встречу с русским желательно провести через пару недель. Этим самым мы дадим возможность плотно поработать «наружке» за интересующим нас объектом. А организовать встречу надо в офисе генерала О'Нейли. Например, под видом проведения приема по какому-нибудь надуманному случаю. Для этого надо направить официальные приглашения не только мистеру Полякову с супругой, но и кому-нибудь еще из офицеров советского представительства. И тоже с супругой. Это для того, чтобы советская контрразведка при советском посольстве не заподозрила в чем-то Полякова при посещении им офиса американской миссии. И последнее: разработку его должен начать и довести до прямой вербовки Джон Мори. Он, как участник многих контрразведывательных операций против Советского Союза, лучше, чем кто-либо другой, знает русских, их характер и психологию, — вот ему и карты в руки.

Седовласый Джон Мори по общему признанию своих коллег, в том числе и директора ФБР Эдгара Гувера, был опытным контрразведчиком и поэтому, естественно, больше, чем кто-либо, подходил для вербовочной разработки полковника Полякова.

Посмотрев на Мори, Нолан спросил:

— Вы принимаете такое предложение? Мори улыбнулся и сказал: