litbaza книги онлайнДетективыАльбом страсти Пикассо - Ольга Тарасевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 67
Перейти на страницу:

Неужели мой мальчик умирает?

– Хосе, миленький, как у вас вызвать» Скорую помощь»? – пролепетала я, опускаясь перед ним на колени.

Он молчал, только смотрел на меня, с такой болью и любовью, что я вдруг поняла – поздно, все врачи мира не помогут; мой мужчина сейчас умирает, как глупо, как страшно.

Как красиво…

Красиво.

Смерть Хосе к лицу.

Я смотрела на его длинные черные ресницы, оливковую кожу – и любовалась им так, как, наверное, никогда раньше не любовалась.

Теперь этот прекрасный парень принадлежал только мне.

Я, как ни странно, все-таки стала самой главной женщиной в его жизни. Той, будучи с которой, он из этой жизни ушел.

И вот теперь уже ничего не важно – ни моя попа сорок шестого размера, ни деньги Вадима.

Я сидела рядом с Хосе и чувствовала, что люблю его сильно-сильно; что он мне ближе, чем был в минуты физической близости…

Раздавшийся где-то внизу звук сирены отрезвил меня.

Надо же вызвать полицию!

Надо вызвать полицию, но…

Хосе-то уже не поможешь. Какая разница, кто пырнул его ножом – от выяснения конкретной персоналии мой любимый мальчик не оживет. Но я-то пока еще жива…

Я смотрю на высокий книжный шкаф.

Всего-то и усилий – подставить лестницу и вытащить с верхней полки стоящую за книгами тетрадь.

Та мазня стоит кучу денег. Но для меня настоящую ценность представляет только одно – свобода от Вадима.

Я быстро достаю альбом с рисунками Пикассо, засовываю его в рюкзак. И, поцеловав застывшие губы Хосе, сбегаю вниз по ступенькам.

У меня в голове возникает мешанина из кадров детективных сериалов и страниц криминальных книг.

В доме полно моих отпечатков.

Нас явно кто-то видел вместе, мы заходили в ближайшие кафе, заезжали на заправки. После первого же опроса жителей квартала у полицейских появится описание моей внешности.

А друг Хосе, тот самый доктор, помогавший дурачить мою цербершу! Он знает, в каком отеле я остановилась. И полиция может добраться до меня в два счета. Как я им объясню, почему бросила Хосе с ножом в груди? Как вообще докажу, что это не я его убила из-за той самой роковой тетради?

До нашего отъезда в Москву оставалось еще три долгих дня. Я провела их как на иголках.

И только когда самолет оторвался от земли и взмыл в наполненное сливочными облаками небо, я наконец поверила – обошлось, никто меня не поймает и ни в чем не обвинит.

На моих коленях – рюкзак с тетрадью.

Я не положила его в ящик для багажа, расположенный над сиденьями, отказалась запихивать под кресло. Бумага выглядит ветхой, кажется, неосторожное прикосновение – и она рассыпется в пыль. Но я не хочу, чтобы моя свобода от брата рассыпалась. Я буду очень и очень осторожна.

Не знаю, как и где искать покупателя на рисунки Пикассо.

Знаю только, что у меня все получится. Игра стоит свеч.

Я буду просто жить, жить! Так, как считаю нужным, без Вадькиных приказов, без сурово поджатых губ Марии Дмитриевны…

Глава 1

Париж, 1944 год, Долорес Гонсалес

– Мари… Воды, умоляю… Жаклин! Ты дашь мне попить, старая шлюха? Жанет, черт тебя побери, я хочу промочить горло! Эй, кто-нибудь?! Есть тут кто-нибудь, кроме этого стада белых козочек?! Пожалуйста, помогите! Мне так плохо…

Уловив миролюбивые нотки в голосе отца, Долорес Гонсалес сменила гнев на милость, вытерла салфеткой запачканные краской руки и подошла к кувшину с водой.

Этого и стоило ожидать: у папы уже начался бред. Допился! Стада белых козочек, надо же!

Итак, теперь все как обычно; к сожалению – ритуал.

Налить стакан, подать этому старому алкоголику.

Успеть увернуться, когда он, с грязными ругательствами, швырнет посуду в свою благодетельницу.

Не раздражаться, сохранять спокойствие. Хотя смотреть на него, давно не мывшегося, лежащего в груде тряпья (бывшего, кстати, когда-то нарядным пальто, атласными жилетами и белоснежными сорочками), ужасно противно.

Конечно, отец пьян. Он всегда пьян и уже совершенно не понимает, что происходит вокруг. Мари, Жаклин; вся эта вереница продажных женщин, громко величающих себя музами художника, а на самом деле отправляющихся в постель за бокал вина и нехитрую еду, – они уже давно переметнулись к другим. К тем, у кого есть хотя бы пара франков. У отца же денег нет вообще, и это неудивительно. Он не работает. Не пытается продать даже готовые холсты, сваленные в груду в углу мастерской. Картины скоро сгниют от сырости, а отец только пьет, пьет…

– Будь проклят этот «Улей»[5], – пробормотала Долорес, снова подходя к подрамнику. – Здесь всегда найдутся друзья, которые готовы налить вина и дать кусок хлеба. Казалось бы, чем плохо – друзья?.. Но выясняется – все-таки плохо. Потому что в этом дружеском пьянстве и всеобщем блуде на самом деле вовсе не до работы. Не могу понять, как тут не спились Сутин, Шагал и Модильяни! Отсюда вырываются единицы. В основном же здесь погибают, как в болоте. Мой отец погибает. А ведь как все хорошо начиналось…

Она горько вздохнула, чуть улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям. И в уголках губ высокой девушки, одетой в заляпанный маслянистыми пятнами балахон, обозначились ранние морщинки.

Пережить ей и правда довелось немало…

Родная Каталония в памяти Долорес почти не сохранилась.

Разве что трепетал там огромный синий плащ моря, весь в белых барашках; он бился о прибрежные светло-коричневые скалы, укрывал широкой полой желтый песок.

А еще – мольберты, огромные, закрывающие солнце. То есть тогда, конечно, было не понятно, что это мольберты. В те далекие дни казалось, – какие ужасные нудные штуки; почему и мама, и папа так долго простаивают за ними?! Ведь лучше взять красный мяч и пойти купаться, а потом отправиться в таверну и прилежно, как птенец, открывать ротик. В таверне подают вкусную жареную костистую рыбу, папа ее чистит и кладет кусочки в рот то жене, то дочери…

– Твоя мать умерла внезапно, – рассказывал уже в Париже немного повзрослевшей Долорес отец. – Она никогда не болела, была полна сил, энергии, идей. Она больше всего на свете стремилась перебраться во Францию! Мы как художники взяли в Барселоне все, что могли взять. Но нам хотелось развиваться, учиться, идти вперед. В Каталонии хорошо рождаться, впитывать в себя жгучее солнце, дышать соленым морским воздухом; запоминать, какими яркими могут быть краски. Но потом из наших мест надо уезжать. Только в Париже талант может проявить себя, показать, на что он способен. Врач сказал, что у Мерседес остановилось сердце. Не могу поверить, твоя мать никогда не жаловалась даже на легкое недомогание. После ее смерти делать на родине мне стало совсем нечего. Каждый пляж напоминал мне Мерседес, каждые улица и кафе…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?