Остаток фразы я не слышу. Саванна. Значит, так ее зовут. Мисс Как-Бишь-Ее, сегодня днем заглянувшую в магазин. Я хватаю Бентона за плечо.

– Саванна тебе сказала? Когда?

Бентон смотрит на мои пальцы, стиснувшие его ладонь. Я разжимаю хватку.

– Минут десять назад. – Бентон пинает камешек, который, подпрыгивая, летит в огонь. – Фигня какая-то.

– Точно. – Я уже высматриваю в толпе копну темных кудрей. – Где она тебе об этом сказала?

– Вон там. – Бентон показывает на противоположный участок поляны, где вьется плотная масса извивающихся тел.

– Хорошо, спасибо. – Я направляюсь к танцующим, которые двигают бедрами в такт пульсирующим басам очередной песни без слов.

Мой внутренний слух заполнен треском пламени, но знакомый смех прорывается сквозь него. Сжимаю руки в кулаки.

– Ты куда? – вопрос Бентона летит мне вслед.

– Разыщу Веронику.

«И покончу с этим».

* * *

Вокруг костра яблоку негде упасть от двенадцатиклассников, которые на завтрашнем выпускном будут мучиться похмельем. Я пробираюсь сквозь лес извивающихся тел, старательно огибая тех, кто держит стаканы с пивом. Убью Веронику, когда найду! Ее счастье, что Совет запрещает ведьмам нападать на себе подобных.

У самого края толпы я слышу голос Вероники, негромкий, но резкий – она разговаривает с Саванной. Выбираюсь из толчеи и вижу их обоих.

Саванна прислонилась к дереву и хочет взять Веронику за руку.

– Да ладно тебе, Ронни! – успокаивает ее Саванна. – После того, что она тебе сделала, ее еще не так наказать надо.

Вероника отвечает шепотом, но что именно, я разобрать не могу.

Горло сжимается, внутри все бурлит от гнева. Я сама как огонь – страсть и гнев в чистейшем, совершеннейшем виде. Досада и расстройство от сегодняшней встречи в магазине так и пылают: я готова к драке. Первой меня замечает Саванна. Самодовольная улыбка появляется на бордовых губах – в сочетании с цветом ее кожи такой оттенок кажется ярким и утонченным. Сверкая глазами в лунном свете, ко мне поворачивается Вероника и тут же стирает с лица эмоции, превращая его в маску.

От одного ее взгляда я буквально начинаю гореть. После нашей ссоры в который раз жалею, что не могу забыть ее объятия.

– Что с тобой не так, Вероника?

Вероника осушает свой стакан и протягивает его Саванне.

– Принесешь еще пива? Ханне нужно парой слов со мной перекинуться, – говорит она, не сводя с меня глаз. Вероника, похоже, определяет, насколько сильно я бешусь и можно ли меня еще поддавить, пока я окончательно не вышла из берегов.

В ситуациях вроде этой даже не верится, что мы встречались.

Саванна смотрит на меня, потом на Веронику – и победоносного вида как не бывало. Она забирает стакан у Вероники и уходит к кегам.

Когда Саванна оказывается вне поля слышимости, Вероника изгибает бровь, изображая тревогу.

– Что стряслось? На тебе лица нет.

– Ты прекрасно знаешь, что натворила.

Вероника склоняет голову набок.

– Ничего я не натворила.

– Ладно, натворила не ты, а твоя подружка-регулярка по твоему наущению.

В глазах у Вероники – искреннее недоумение, и я фыркаю.

– Она попросила Бентона позвать меня на свиданку. Наврала ему, что я бисексуалка, и уговорила подкатить ко мне.

Вероника разглядывает свой маникюр.

– Ханна, бисексуалкой быть не стыдно.

– Я и не говорила, что стыдно. Но я не би, и ты не имела права врать. – Я дрожу всем телом, сдерживая рвущиеся наружу крики. Вероника стоит рядом с самодовольным видом. – Зачем ты так?! Какая тебе радость портить мне жизнь?

Вероника поднимает голову, и, клянусь, взгляд у нее виноватый. Почти.

– Я не хочу портить тебе жизнь. – Она всматривается в толпу танцующих подростков. – Но ты же милашка. Научись принимать авансы от мальчиков.

– Что, прости?

Вероника подходит ближе: благодаря росту она возвышается надо мной.

– Разве одиночество не хуже всего?

Правда озвучена. Она буквально повисла в воздухе между нами.

– Значит, в этом дело? Ты сделаешь мою одинокую жизнь такой невыносимой, что я прибегу обратно к тебе?

– Ханна, нам было хорошо. – Вероника убирает непослушную прядь мне за ухо, гладит пальчиками мою шею и плечо, а я покрываюсь гусиной кожей до самого запястья, что совсем некстати. – Расставаться нам вовсе не обязательно.

Она обвивает рукой мою талию, притягивает к себе, пока наши тела не соприкасаются.

Кожа горит – да и все тело иголочками покалывает.

Но сразу я узнаю ее прикосновения и собственнические замашки: эта деспотичность нас и погубила.

Отталкиваю Веронику и отступаю, пока холодный ветерок не обвивает меня коконом.

– Не смей. Просто не смей. Виновата ты, что прекрасно понимаешь сама. – Я запускаю руки в карманы и нащупываю ключи. Нужно разыскать Джемму и свалить отсюда.

Вероника обжигает злым взглядом.

– Переписывай нашу историю столько раз, сколько хочешь, но именно ты порвала со мной.

– А ты оставила мне выбор? Что я должна была делать? Прикидываться, что все тип-топ? И никакого Нью-Йорка не было?

– Да! Подумаешь, один плохой уик-энд! Ты мне даже объясниться не позволила! – Вероника так близко, она кричит, и ее рот находится в каких-то дюймах[2] от моего лица.

В нашу сторону поворачиваются. На нас смотрят: кто с осуждением, кто с любопытством.

– Не хочу ругаться при каждой встрече с тобой. – Мой голос чуть громче шепота, но я знаю, что Вероника меня слышит. Воздух между нами леденеет, подсказывая, что она затаила дыхание. – Я хочу дальше жить своей жизнью.

– Чудесно! – Слово звучит как пощечина. – Признай, что разрыв на твоей совести, и ругани конец.

– Черта с два.

Вероника сердито на меня смотрит, начинает что-то говорить, но вдруг ночь вспарывает пронзительный крик.

Музыка стихает. Кто-то хихикает, а потом раздается раздраженное: «Заткнись!» Бросив взгляд на Веронику, бегу к источнику звука. Может, нашим однокашникам по одному воплю не понять, где кричали, но я чувствую чью-то панику и слышу сдавленные всхлипы. Ветер доносит их до меня.

«Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть это будет не Джемма!»

Меня кто-то нагоняет. Обернувшись, вижу Веронику. На вопль спешим мы одни. Пока.

Энергия в воздухе все тяжелее и тяжелее. Мы близко. Совсем близко. Прямо впереди кто-то хнычет, я бросаюсь к рощице и…