Джош крепче сжал трость, и прикосновение к гладко отполированному дереву, как всегда, вернуло ему внутреннюю силу. Теперь он мог прислушаться к тому, что говорят собеседники, и выбросить — или хотя бы попытаться выбросить — из головы Марту.

Тони и Марта стояли в дверях, пока привратник искал для них такси.

— Похоже, вот-вот снег пойдет! — заметил Тони, поднимая воротник. — Непредсказуемый вашингтонский климат. В Англии почему-то считается, что здесь у вас почти тропики.

Марта молчала. Ее бил озноб, никак не связанный с холодной погодой. Марте и Тони удалось выбраться из переполненной гостями квартиры, не встретившись ни с Джошем, ни с Триной Катальдо, однако она все время была в напряжении, ожидая, что вот-вот снова столкнется с бывшим возлюбленным.

Подъехало такси. Тони открыл дверь и помог Марте сесть, уселся сам и только после этого спросил:

— Хочешь, поедем ко мне в отель? Перекусим там, а потом отправимся куда-нибудь еще. Или ты поедешь к себе?

Марта мысленно отметила, что он сказал: «Ты поедешь», а не: «Мы поедем». Смутная тревога охватила ее, но она ответила:

— Если ты не возражаешь, Тони, давай лучше ко мне.

— Хорошо. — И Тони объяснил таксисту, куда ехать.

Предчувствие не обмануло Тони — скоро за окнами автомобиля закружились снежинки.

Марта смотрела в окно и думала о том, как красив первый снег, — неужели правда, что ни одна из падающих снежинок не повторяет узор другой? При мысли о том, как недолговечна эта хрупкая красота, Марте стало грустно.

Жизнь так коротка, думала она, а люди к тому же бессмысленно ее растрачивают. И сама она целых два года потеряла на бесплодное уныние и жалость к себе.

Мало ли женщин на свете по самым разным причинам теряют любимых? Ей плохо, а что же сказать о вдовах, обездоленных непоправимым несчастьем? И какое право имеет Марта сетовать на судьбу? Мир полон зла и страданий. Чего стоит ее маленькое личное горе по сравнению с трагедиями, о которых ей случалось делать репортажи?

Немало людей, переживших куда более страшные потрясения, преодолевают отчаяние и начинают жизнь заново — или по крайней мере делают вид, что живут.

Впрочем, и она поступала так же, и немало в этом преуспела. По крайней мере, карьера ее в последние два года круто идет в гору.

Такси остановилось у дома в Джорджтауне, где Марта снимала квартиру. Тони расплатился с водителем и вышел вместе с Мартой, остановившись у низкого крыльца.

Прямо над головой Тони сиял фонарь, придавая его русым волосам золотистый отсвет. Однако лицо его оставалось в тени, и Марта, поднявшаяся на верхнюю ступеньку, не могла разглядеть его выражения.

— Марта, — окликнул он ее своим глубоким голосом, хорошо знакомым всей Англии, — подожди минутку, хорошо?

Марта, рывшаяся в сумочке в поисках ключа, подняла голову. Предчувствие подсказало ей, сейчас что-то произойдет.

— Сегодня я не стану подниматься к тебе, — произнес Тони. — Мне кажется, ты хочешь побыть одна.

Марта защелкнула сумочку и двинулась к нему.

— Но ведь завтра ты уезжаешь! — возразила она.

— Поздно вечером, — напомнил он. — Мы сможем пообедать вместе, если, конечно, у тебя нет других дел.

— Конечно, я пообедаю с тобой и провожу тебя в аэропорт.

— Как хочешь, — ответил Тони.

— Как хочу? Тони, что случилось? — Она приблизилась к нему, вглядываясь в лицо, однако глубокие тени надежно скрывали его лицо от ее глаз. — Я тебя чем-то обидела?

— Нет, нет, — быстро ответил он. — Ничего подобного. Просто мне показалось, что сегодня вечером ты испытала потрясение — как и я.

Марта нахмурилась.

— Тони, да о чем ты?

— Это он, верно? — мягко спросил Тони. — Джошуа Смит.

— Что значит «он»?

— Человек, которого ты любишь.

У Марты пресеклось дыхание. Прежде чем она успела ответить, Тони тихо добавил:

— Милая, я всегда знал, что в твоей жизни есть кто-то другой.

Марта свернула на узкую улочку, ведущую от Верхнего Бродвея к Риверсайд-драйв. В спину ей ударил ледяной порыв февральского ветра. «Хорошо, что не в лицо», — подумала Марта, ускоряя шаг. Ей хотелось, чтобы ветер поднял ее, как пушинку, и вознес на вершину холма. Дорога в квартиру Джоша Смита казалась Марте ненамного легче пути на Голгофу, хоть она и знала, что сам Джош сейчас где-то за тридевять земель.

Сегодня Марте представился, может быть, единственный случай встретиться с Дженнифер и Керри Гундерсенами и увидеть их полугодовалых близнецов.

Здравый смысл призывал ее отказаться от приглашения, однако Марта не прислушалась к здравому смыслу.

После отъезда Тони она впала в уныние и позвонила Дженнифер, с которой не разговаривала уже почти два года, лишь для того, чтобы услышать голос старого друга.

В разговоре Дженнифер упомянула, что в начале февраля они с мужем и близнецами приедут на несколько дней в Нью-Йорк — у Керри здесь какие-то дела. Марта решила, что время как раз подходящее, тем более что Джош сейчас где-то на другом конце Америки.

— Мы остановимся в квартире Джоша, — сказала Дженнифер. — Пообедай с нами! К сожалению, Джоша мы даже не увидим: он будет на конференции редакторов в Калифорнии.

У Марты было в Нью-Йорке неотложное дело, иначе ни за что она не поехала бы в город, для нее навеки связанный с Джошем. Однако один из нью-йоркских журналов предложил ей задание, связанное с командировкой в Западный Берлин, и Марта хотела лично обсудить подробности с редактором. Поэтому она и решила, что на пути из Вашингтона в Лондон задержится на несколько дней в Нью-Йорке.

Со своей вашингтонской работой Марта тянула, как только могла. Однако настал день, когда материал был закончен, и ей оставалось только лететь в Лондон и готовиться к свадьбе.

Тони был очень терпелив и тактичен. После того вечера у Фармингтонов он ни разу не упоминал о Джоше. Не заговаривал он и о дате свадьбы — Марту порой даже раздражала такая деликатность. Она понимала, что он предоставляет решать ей самой. Однако Марте хотелось свалить решение на его плечи — и пусть думает побыстрее!

На приглашение Дженнифер она ответила согласием. «Зачем?» — спрашивала она себя и не находила ответа. Марта понимала, что в квартире Джоша, в разговорах с его сестрой ей придется встретиться лицом к лицу с воспоминаниями, от которых она тщетно старалась избавиться целых два года.

Однако, когда Марта дошла до углового многоквартирного дома и, открыв дверь из толстого стекла, вступила в мраморный вестибюль, ей почти удалось овладеть собой. Тоска о прошлом отступила. Призвав на помощь всю силу воли, Марта стянула перчатку и нажала на блестящую кнопку лифта. Она дала слово Тони Эшфорду. И это слово должна сдержать.