– Привет. – Ее губы изобразили подобие улыбки, открывая гнилой передний зуб.

– Привет, Джейни, – Дэн подошел к кровати и склонился над девочкой.

Она протянула руки.

– Обнимемся?

Он наклонился и аккуратно обнял ее, словно боялся повредить. Она вцепилась в его халат. Дэну было явно не по себе.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – тихо, почти шепотом сказала она.

Девочка не отпускала его, так что Дэн обернулся ко мне и жестом подозвал поближе. Я обошел одну из медсестер и вошел в поле зрения девочки.

– Привет, Джейни. Меня зовут Кристофер. Я буду тебя лечить, – сказал я, тщательно подбирая слова. – Я помогу тебе.

Она отпустила Дэна и протянула руку ко мне. Ногти у нее были длинные и очень грязные. Пальцы скрючены так, что она не могла взять меня за руку.

– Привет, – задумчиво сказала она. – Вы меня вылечите?

Я кивнул:

– Да, солнышко. Обещаю.

Я была на кухне и собирала перекус на работу, когда открылась входная дверь: значит, Кристофер вернулся.

– Привет, любимая, я дома. Я так и не закончил подготовку к сегодняшнему вечеру. Затянула глупая бюрократия.

Он подошел сзади и обнял меня. Поцеловал в макушку и глубоко вздохнул. Я вытерла руки о полотенце у раковины и повернулась. Лицо у него было грустное.

– Потерял пациента? – спросила я. У него это редко случалось, но иногда бывало, если возникали другие осложнения.

Он покачал головой.

– Я видел ту брошенную девочку.

– Правда? – Я усадила его за стол.

– Бедняжка. Вся в синяках и заморенная голодом, – слова застревали у него в горле. – Люди с домашними животными обращаются лучше, чем обращались с ней.

– Все настолько ужасно? – спросила я.

Он кивнул.

Я налила ему стопку его любимого скотча и села напротив. Он пригубил, потом принялся водить пальцем по краю стакана, глядя в окно над раковиной. Я протянула руку через стол, взяла его за руку, погладила большим пальцем по тыльной стороне ладони. Я понимала, почему тема детей так задевала его. Когда мы только поженились, такого не было, но годы борьбы с бесплодием сделали нас очень чувствительными ко всему связанному с детьми, особенно с малышами.

– Ее зовут Джейни, и она прелестна. У нее такие огромные светло-голубые глаза, что просто забываешь обо всем. – Он сделал еще глоток. – Я просматривал ее карту перед уходом. Ее так долго морили голодом, что тело начало поедать само себя. У нее множество старых нелеченых переломов, поэтому некоторые кости срослись. Ни один кусочек ее тела не остался целым. – В глазах светился гнев. – Кто мог такое сотворить?

Оба мы знали ответ на вопрос: монстр. Говорить вслух было необязательно.

– Ей нужна будет операция на локте. Был сложный перелом, а поскольку его не фиксировали как следует, кости срослись под углом почти в девяносто градусов. Многие другие кости тоже срослись неправильно из-за незалеченных переломов и травм. Мы с Дэном завтра утром займемся этим.

– Ее поручили тебе, – сказала я. Мы посидели молча, наслаждаясь короткими минутами, когда мы могли побыть вместе между сменами. – Кстати, я прочитала письмо Бианеллы о том семинаре. Даже видео посмотрела. Думаю, нам стоит пойти, – сказала я через несколько минут.

– Правда?

Я кивнула.

– Неважно, по какому пути мы пойдем, сложности все равно будут, и нам пригодится совет тех, кто уже прошел через это. Вспомни, как помогла нам группа поддержки бездетных пар.

После третьей неудачной попытки ЭКО доктор предложил нам сходить в группу поддержки для родителей, проходящих через аналогичные сложности. Никто не сможет понять все превратности бесплодия, если сам через это не прошел. Кристофер сначала был против, ему не хотелось раскрывать душу перед кучей незнакомцев, но потом он привык. Несколько пар сдружились, и мы часто ходили в гости или выпить вместе.

– Мне записать нас или ты сама? – спросил он.

– Я запишусь в перерыве сегодня вечером. Тебе лучше отдохнуть и подготовиться к завтрашнему дню.

– Джейни уже не в отделении неотложной помощи, – сказал он, читая мои мысли.

Я вздохнула с облегчением.

– Они перевели ее на третий этаж. Запихнули в одно отделение с престарелыми пациентами, для безопасности.

Я приподняла брови.

– Они всерьез думают, что кто-то будет ее искать?

Он покачал головой.

– Думаю, это просто меры предосторожности. Представить не могу, чтобы кто-то выкинул ребенка на парковке посреди ночи, а потом вернулся за ним, но кто знает.

– Когда вы впервые встретили Джейни? – К первому полицейскому присоединился еще один, бывший следователь, ныне частный сыщик, с крепким рукопожатием, представился Роном. Он пытался изображать полицейского, но гражданская одежда выдавала его с потрохами. Понятия не имею, почему он был так важен для дела.

– На третий день в больнице.

– Это нормально, что социальный работник встречает клиента не сразу? Я думал, вы должны поговорить с жертвой в течение двадцати четырех часов после происшествия.

Ненавижу, когда задают вопрос, хотя сами отлично знают ответ.

– Должны, но ее состояние было нестабильно.

У меня начинала болеть голова от яркого неонового света. Я потерла виски, стараясь как можно дальше отогнать боль.

– Она была так больна? – спросил офицер Люк. Рон сообщил мне его имя. У обоих были одинаковые короткие стрижки.

Я покачала головой.

– Не больна. Истощена. Вы знаете, что умирающего от голода нельзя кормить, потому что это может его убить? – Ответа на вопрос я ждать не стала. – Я понятия не имела. У нее случился сердечный приступ через несколько часов после поступления, потому что ее слишком много кормили, и они потом два дня ее стабилизировали. Так что я не могла с ней встретиться раньше чем через почти трое суток.

– Что вы о ней подумали при встрече?

– Она очень меня удивила, – сказала я.

– Чем? – Люк склонил голову набок и вопросительно смотрел на меня.

Я не знала, как объяснить, что удивляло в Джейни. Это сложно описать словами, вам надо было быть там тогда и видеть ее. К счастью, они видели снимки криминалистов, так что точное описание от меня не требовалось.

– Я ожидала увидеть перепуганную травмированную девочку, а Джейни болтала с медсестрами и улыбалась, когда я вошла. – Ее комната в тот день представляла буйство красок, сотрудники больницы заполнили ее воздушными шариками и мягкими игрушками. Ей все что-нибудь приносили. Я тоже не стала исключением. Я принесла маленького плюшевого мишку с сердечком в лапках. Она сидела посреди комнаты на кровати, а медсестры выстроились в очередь за ее улыбками. Она не была скована страхом, как я ожидала. О ней говорили как чуть ли не о ребенке-маугли, но она определенно была не такой.