скучающе листаю пеструю ленту в соцсети. Но игнорировать мелькание высокой отцовской фигуры довольно проблематично — постоянно замечаю краем глаза его резковатые хаотичные движения. Особенно самое раздражающее — прокручивание бриллиантовой запонки на рукаве тёмной рубашки. Пару раз я даже поднимаю голову, подумывая предложить ему воспользоваться собственным даром предвидения и наконец успокоиться, но останавливаю себя в последний момент.

Это не моя проблема.

Он сам заварил эту кашу — сам пусть и расхлёбывает.

Винсент никогда не заботился о моём душевном равновесии, так почему я должен?

Входная дверь негромко хлопает примерно через минут сорок. Донельзя напряжённый взгляд серо-стальных отцовских глаз впивается в коридор, откуда доносятся приближающиеся шаги нескольких человек — с каждой секундой всё громче. Я слежу за происходящим боковым зрением, машинально проставляя лайки на всех попадающихся публикациях. Не слишком увлекательное занятие, но и лицезреть пленённую дочь Аддамсов мне абсолютно неинтересно. Наверняка, она впадёт в истерику и начнёт оглушительно верещать. Винсент отдал строжайший приказ не наносить ей никаких физических увечий, но мешок на голове и веревки на запястьях кого угодно способны довести до нервного срыва.

Но когда кучка отцовских головорезов вталкивают в гостиную нашу заложницу, она не издаёт ни звука. Странно. Может, у неё шок?

Я наконец отрываюсь от телефона и поворачиваю голову к вошедшим.

Огромная ручища Томаса Гамбино крепко сжимает локоть совсем миниатюрной девушки — настолько крошечной, что она едва ли достанет мне до плеча. Лицо наследницы Аддамсов скрывает плотный холщовый мешок, но под свободным чёрным платьем ниже колен отчётливо угадываются очертания стройной фигурки. Образ реальной Уэнсдэй настолько кардинально отличается от созданного моим воображением — почему-то мне казалось, что она должна быть грузной и полноватой, как отец с братом — что это невольно рождает лёгкий интерес. Возможно, она вовсе и не забитая дурнушка, как я посчитал изначально. Возможно, она даже симпатичная.

Винсент повелительно кивает, и Гамбино резко сдёргивает с головы узницы мешок.

Она не дурнушка.

И даже не симпатичная.

Черт… да она просто красотка.

Чернильно-чёрные глаза на фоне алебастрово белой кожи сверкают как пламенеющие угли. Надменный изгиб смоляных бровей, слегка растрёпанные волосы цвета воронова крыла, собранные в две нетугие косички, доходящие до поясницы. Чётко очерченные скулы, пухлые вишневые губы, в одном уголке которых запеклась тоненькая струйка багряной крови.

И она вовсе не выглядит испуганной.

Совсем наоборот — Аддамс мгновенно впивается в отца пристальным взглядом исподлобья. Чертовски высокомерным, полным ледяной ярости и… даже слегка пугающим.

На кукольном личике не двигается ни один мускул. Поразительное самообладание.

— Что вы с ней сделали, кретины?! — отец сиюминутно замечает кровь на мертвецки бледном лице. — Я же приказал и пальцем её не трогать!

— Да эта девка отбитая… — лицо Гамбино, не обременённое даже тенью интеллекта, принимает озадаченное выражение. Он растерянно почесывает затылок. — Она едва не прирезала одного из моих парней. Загнала скальпель под ребра с одного удара… Может, и не оклемается. А двоих вырубила. Пришлось ей всыпать немного, чтобы успокоилась.

— Ты совсем ополоумел?! — Винсент сжимает руки в кулаки, багровея от ярости, и стремительно пересекает гостиную, останавливаясь в двух шагах от идиота-капореджиме. — Как ты смеешь нарушать мой прямой приказ?!

— Да она мне первая врезала… — двухметровый амбал выглядит жутко сконфуженным и опускает виноватый взгляд на собственные ботинки.

— На твоём месте, Гамбино, я бы никому не рассказывал, что тебя едва не уложила на лопатки девчонка весом в сорок килограмм, — не могу удержаться от сарказма, меня слишком забавляет сложившаяся ситуация. Похоже, наследница Аддамсов полна сюрпризов. Похоже, мы только что по случайности открыли самый настоящий ящик Пандоры.

— Мисс Аддамс, — тон Винсента меняется с гневного на иронично-снисходительный. — Полагаю, вы в курсе, что между мной и вашим отцом существует некое… недопонимание, разрешить которое путём дипломатии не представляется возможным. Поэтому вам придётся провести у нас в гостях некоторое время, пока Гомес не станет чуть сговорчивее.

— Пошёл нахрен, cazzone,{?}[Мудак (итал.)] — в звонком девичьем голосе звенит металл, а взгляд угольных глаз становится ещё презрительнее.

Ауч. Какое дерзкое создание. Вот тебе и литературный факультет Гарварда с отличием.

У меня невольно вырывается смешок.

— Ваша ярость вполне обоснована, — отец и бровью не ведёт, продолжая говорить так, словно мы на пафосном светском рауте. — Но боюсь, у вас нет выбора.

— Боюсь, у меня другие планы, — едко парирует Аддамс.

А в следующую секунду расстановка сил внезапно меняется. Толстая джутовая верёвка, стягивающая запястья пленницы, падает к её ногам — и одним стремительным движением Уэнсдэй выдёргивает пистолет из кобуры на поясе Гамбино. И резко вскинув руку, отступает на несколько шагов назад.

Вот проклятье. Рефлекторно подскакиваю на ноги, чем привлекаю к себе внимание девчонки — дуло Кольта мгновенно перемещается в мою сторону. Я замираю как вкопанный. Она щелкает предохранителем и возводит курок.

У отца вырывается нецензурное ругательство, глаза Гамбино шокированно распахиваются — лишённый оружия, он совершенно теряется и поднимает руки прямо перед собой в сдающемся жесте. Остальные головорезы ориентируются сиюминутно — выхватывают свои пистолеты и направляют на Аддамс.

В гостиной оголённым проводом повисает напряжение. Чертова девчонка делает ещё два шага в сторону, продолжая держать меня на прицеле, и бросает короткий взгляд через плечо, явно прикидывая пути отхода — машинально отмечаю, что каждое её движение отточено до автоматизма. Рука, сжимающая пистолет, нисколько не дрожит. В отличие от моих — каким-то интуитивным чутьём я понимаю, что она настроена максимально решительно, и волна липкого страха прокатывается по позвоночнику. Я вовсе не хочу умирать. По крайней мере, однозначно не так.

— Давайте все успокоимся, — отец быстро справляется с минутным замешательством и делает знак рукой, приказывая своим людям опустить оружие. — Мисс Аддамс, давайте не будем совершать необдуманных поступков. Вы здесь одна и находитесь в максимально невыгодном положении.

— Стандартный Кольт 1911 рассчитан на семь патронов. Я выпущу их за тридцать секунд, — парирует она таким ровным тоном, словно речь идёт о решении математической задачи, а не об убийстве нескольких человек. — Этого времени будет достаточно, чтобы прикончить минимум троих из вас. Начну, пожалуй, прямо с вашего наследничка. И кто тут находится в невыгодном положении?

Смоляные брови дерзко взлетают на угольными глазами, а на бледном личике медленно расцветает выражение мстительного триумфа.

И мне становится по-настоящему страшно — мы прогадали. Я прогадал. Пешка оказалась настоящим ферзём — и прямо сейчас чёрный ферзь намеревается совершить решающий ход.

Нервно сглатываю, стараясь дышать как можно ровнее, чтобы окончательно не сдаться в плен парализующего страха.

— Даже если вы убьёте всех присутствующих в этой комнате,