У членов его кружка, включая и принца Уэльского, не было заведено являться к приятелю во время завтрака, но, тем не менее, лорд Алистер умывался, брился и одевался прежде, чем приступить к завтраку.

Чампкинс молча удалился и через несколько минут распахнул дверь столовой и объявил голосом, который лорд Алистер про себя называл церемониальным:

— Мистер Фолкнер, м'лорд!

В комнату вошел мужчина средних лет с седыми висками, и лорд Алистер с минуту молча смотрел на него. Потом он медленно поднялся с места и протянул руку.

— Я едва могу поверить, что это и в самом деле Эндрю Фолкнер!

— Удивительно, что вы узнали меня, милорд.

— Кажется, мне следует сказать вам те же слова, — произнес лорд Алистер.

— Вы, разумеется, сильно подросли, — улыбнулся мистер Фолкнер, — однако я узнал бы вас где угодно.

Его глаза на мгновение остановились на портрете над камином, потом он снова перевел их на лорда Алистера, пожимавшего ему руку.

— Не сочтите за дерзость, милорд, если я скажу, что нахожу вас таким, как и ожидал найти, только более красивым.

— Благодарю вас, — ответил лорд Алистер. — Присаживайтесь, Фолкнер. Не хотите ли вина или предпочитаете кофе?

— Кофе, если позволите.

Лорд Алистер кивнул, и дожидавшийся приказаний Чампкинс испарился, притворив за собой дверь.

Мистер Фолкнер степенно уселся на стул у стола, и лорд Алистер заговорил:

— Полагаю, вы здесь для того, чтобы сообщить мне новости об отце? Вряд ли вы проделали бы столь долгий путь только ради дружеского визита.

— Нет, милорд. Боюсь, я привез вам новости, которые поразят и расстроят вас.

Лорд Алистер молчал. Он лишь поднял брови и сделал глоток бренди, в котором, кажется, нуждался в эту минуту.

Мистеру Фолкнеру, казалось, трудно было начать.

— Дело в том, милорд, — заговорил он, наконец, медленно и четко выговаривая слова, — что я с великим сожалением должен сообщить вам, что ваш старший брат, маркиз Килдонон, и другой ваш брат, лорд Колин, утонули четыре дня назад во время бури на море.

Лорд Алистер словно бы обратился в камень. Довольно долгое время он сидел и смотрел на мистера Фолкнера, будто не верил своим ушам. Потом проговорил каким-то не своим голосом:

— Айен и Колин оба мертвы?

— Да, милорд.

— Как же это могло случиться?

— Они отправились на рыбную ловлю, милорд, и внезапно поднялся шторм. Можно только предполагать, что лодка оказалась не такой устойчивой, как считали.

— Они были одни?

— Нет, с ними вместе находился рыбак, который тоже погиб.

Лорд Алистер поставил на стол стакан и коснулся рукой лба.

— Я едва могу поверить, что сказанное вами — правда.

— Тела выбросило на берег, милорд. Сегодня их похоронили в семейном склепе, на погребении должны были присутствовать многие члены клана.

Лорд Алистер хорошо представлял, что это значило. Люди двинулись в долгий путь по болотам, как только до них дошла новость одновременно с повелением явиться в замок.

С ними прибыли волынщики, чтобы вместе с волынщиками отца час за часом играть жалобные мелодии на зубчатых стенах замка.

Братьев положили в приемном зале, потом в торжественной процессии отнесли на кладбище, а там священник сказал надгробную речь, прежде чем гробы опустили в склеп.

Мистер Фолкнер словно ждал, пока вся эта картина пройдет перед глазами лорда Алистера, потом негромко сказал:

— Милорд, его милость ваш батюшка просит вас немедленно вернуться в замок.

Лорд Алистер выпрямился.

— Вернуться? Зачем?

— Затем, милорд, что, как вам должно быть ясно, вы отныне новый маркиз Килдонон и законный преемник звания главы клана.

Лорд Алистер коротко рассмеялся — без малейшего признака веселости.

— Не слишком удобное положение для того, кто был изгнан из замка на целых пятнадцать лет.

— Но вы все еще шотландец, милорд.

— Мне это известно, но я шотландец лишь по крови. Моя жизнь, и все мои интересы стали английскими.

— Это я могу понять, — ответил мистер Фолкнер. — Однако в вас нуждается ваш отец и все Макдононы.

— До сих пор они вполне успешно обходились без меня.

— Потому что там были ваши братья, они наследовали бы звание вашего отца.

В голосе мистера Фолкнера появилась нотка нетерпения, как будто бы ему казалось странным, что лорд Алистер не понимает столь очевидных вещей.

Наступила новая пауза, потом лорд Алистер спросил:

— Фолкнер, вы хотите сказать, что отец желает, чтобы я вернулся и жил бы при нем так, словно ничего не произошло?

— Это ваш долг, милорд.

— Долг! Долг! — с издевкой повторил лорд Алистер. — Это слово прикрывает множество грехов и разногласий. Если говорить честно, все это попросту невозможно.

— Но почему, милорд? Я не понимаю.

— Вы, конечно же, понимаете, Фолкнер! — возразил лорд Алистер. — Когда моя мать уехала и взяла меня с собой, она совершенно ясно дала понять, что оставляет отца с двумя старшими сыновьями, но я принадлежу ей. Я был воспитан в ее духе и думал так же, как она.

Лорд Алистер помолчал и продолжил резким голосом:

— Вы не только управляющий моего отца, но и друг семьи, Фолкнер, и вы знаете так же хорошо, как и я, что жизнь моей матери была истинным адом до тех пор, пока она в состоянии была ее выносить.

Мистер Фолкнер произвел руками незначительный, но вполне выразительный жест и произнес:

— Я не собираюсь отрицать, милорд, что ваши батюшка и матушка, люди каждый по-своему умные и интересные, были совершенно несовместимы. Однако прошу простить мне такие слова, но я и тогда считал, что ваше место в Шотландии, на земле ваших предков, и сколь вы теперь ни англизировались, в жилах ваших по-прежнему течет шотландская кровь.

— Красивые слова, выдуманные историками! — огрызнулся лорд Алистер. — Куда больше значат мои собственные мысли, ощущения моего тела и жизнь, которой я наслаждаюсь с тех пор, как перебрался на юг.

— Ваши братья были довольны своей жизнью.

— Потому что они не знали другого существования и, конечно же, не имели возможности подумать о себе, пока жили с отцом.

Мистер Фолкнер промолчал, и лорд Алистер решил, что попал в точку — старику нечего возразить. Немного погодя мистер Фолкнер сказал тихо:

— Но ведь существует клан.

— Клан? — переспросил Алистер.

— То, что от него осталось. Англия презирала, притесняла и разрушала Шотландию с тех пор, как герцог Камберленд выиграл Каллоденскую битву[5].