Резонно. Молодец подружка. С кем поведешься, как говорится. А Ленка повелась со мной. Отбросим ложную скромность и скажем откровенно: она от меня многому научилась.

Выходит, мне предстоит спасать Романа?

В связи с вновь открывшимися обстоятельствами может возобновиться следствие, и под подозрение он попадет первый — как организатор преступления из корыстных побуждений. Это уж как пить дать. А компания, которая однажды уже поступила с Калякиными нечестно, снова захочет вывернуться да найдет ухаря-детектива…

Ленка словно мои мысли подслушала:

— А потом, ты же знаешь, страховая компания сделает все, чтобы не платить. Наймет какого-нибудь нечестного детектива, который сумеет за определенную сумму подтасовать факты. И Роман пострадает, окажется обвиненным в смерти собственной жены, которую обожал. Ах да, еще один важный момент: Роман в полном недоумении — где Настя смогла добыть столько денег для заключения договора. Целых двадцать тысяч рублей! Это баснословная сумма для семьи Калякиных.

— Действительно. К тому же, если сумма для их семьи баснословная, то зачем, спрашивается, тратить деньги так бездарно, обращаясь в сомнительную фирму?

— Вот именно, — обрадовалась подруга. — Наконец-то я тебя заинтересовала.

Но я немного остудила ее пыл:

— Скажи честно: ты агитируешь меня по просьбе Романа?

— Нет, — смутилась Ленка. — Я ж тебе сказала, что его старшенький в моем классе учится. А вообще-то, я, конечно, сказала, что у меня подруга — гениальный детектив. И что она, то есть ты, способна докопаться до истины.

Я хмыкнула.

— Нельзя допустить, чтобы дети еще и отца лишились, — убеждала меня подруга. — Вдруг его посадят? А еще я хочу, чтобы они получили страховку, не оказались вновь обманутыми прыткой компанией. Деньги им пригодятся, Роману одному будет очень тяжело.

— Так бы и говорила. А то правду она знать хочет…

— Таня, я просто уверена, что правда как раз и нужна. Для того, чтобы в семье Калякиных не произошло новой трагедии. То есть чтобы на Романа не повесили всех собак.

— Ты, случайно, не собралась за вдовца замуж? — улыбнулась я.

А что? Ленка человек влюбчивый. Всяко случается. Может, она для себя старается? Bay, какие жуткие глупости! Как только такие ужасные вещи могли прийти мне в голову? Сейчас подружка обидится.

Ленка, снова будто прочитав мои мысли, и в самом деле обиделась:

— Никогда бы не подумала, что ты такого мнения обо мне. Считай, что нашего разговора не было.

Она бесцеремонно столкнула Маруську с коленей — небывалый случай! — и, включив воду, принялась перемывать совершенно чистые тарелки, давая мне понять, что я свободна. И что она не желает меня больше видеть. Никогда. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Надо извиняться.

— Лен, прости, пожалуйста, меня, дуру проклятую. С языком сегодня непорядок, он отказывается мне подчиняться. Честное слово. Вот прям сейчас его при тебе отрежу. — И я взяла со стола нож, как будто и впрямь собралась отхватить себе язык.

Ленка прыснула. Мир был восстановлен. Она вытерла руки полотенцем и снова села напротив меня.

— Так ты поможешь?

— Куда ж от тебя деться? — вздохнула я. — Где и при каких обстоятельствах Калякина встретилась с той женщиной, которая подозревается в убийстве?

Этого Лена точно не знала.

Вопрос об оплате я задавать не стала. И так ясно. Если все разрешится наилучшим образом, то, может быть, Роман мне и заплатит. А если не образуется, то мои труды сочтутся за дружескую услугу.

Не очень-то веселенькая перспектива. Но делать нечего. Друзьям я отказывать не умею. Тем более Ленке.

Хотя… Я знаю, кто заплатит мне за работу. Вот именно! Не зря же кости вещали, что для получения дивидендов надо только определиться, с кем выпить. Так мы и поступим в недалеком будущем.

— Лен, ты мне кое в чем поможешь. Хорошо?

— Хорошо. Я на все согласна, — она даже спрашивать не стала, в чем будет заключаться ее помощь. — Только сначала поехали к Калякиным. Тебе надо самой поговорить с Романом Николаевичем.

Я сунула в рот таблетку «антиполицая» и завела движок. Не тащиться же в самом деле городским транспортом аж в Заводской район. У меня аллергия на муниципальный транспорт.

Дом, в котором проживали Калякины, был построен в шестьдесят третьем году, о чем сообщали цифры на торце, выложенные красным кирпичом.

Калякины жили во втором подъезде.

— Стой, Лен. Давай вокруг обойдем. Осмотрюсь на местности. Ты мне окно их покажешь и тот балкон, на котором вы сидели. Для начала осмотрим место происшествия.

Напротив Настиной пятиэтажки стоял девятиэтажный кирпичный «человечник». Вот из него, с верхних этажей, уж точно все должно быть видно как на ладони. Неплохо бы найти свидетеля именно из девятиэтажки. Трагедия произошла в шестом часу вечера, многие жители, вероятно, уже были дома. Только ведь у каждого столько хлопот после трудового дня, что отыскать человека, который просто так, от нечего делать, смотрел в то время в окно, практически невозможно. Разве что старушка какая-нибудь, пенсионерка, которой делать нечего. Но у свидетелей этой категории есть один общий, весьма существенный недостаток: они, как правило, неважно видят. Тем не менее надежду я не оставила. Была еще другая надежда, и тоже на пенсионеров. Обычно в пятиэтажных хрущевках проживает много престарелых людей, которые проводят большую часть времени на лавочке у подъезда и неплохо осведомлены о событиях, происходящих в округе. Постелив на скамейки картонки или плетеные вручную коврики, они заседают в любую погоду. Даже в такую, как сегодня.

Но у дома Калякиных с лавочками было туговато — только у первого подъезда. И то такая развалюха, что явно последние дни доживает, как мне показалось. А квартира Калякиных во втором.

Жаль.

Мы поднялись на четвертый этаж, и подружка надавила кнопку звонка. Раздалась мелодичная трель, затем звук быстро шлепающих ног. Дверь открыла босая светловолосая девчушка с огромными, как блюдца, глазами. Для своих десяти лет она мне показалась слишком уж миниатюрной — прямо Дюймовочка. На ней были бриджики чуть ниже колен и длинная, вязанная вручную шерстяная кофта.

— Здравствуйте, Елена Михайловна. А папы нет. И Дениски тоже. Он гуляет с мальчишками, — голосок девчушки звенел, как колокольчик.

— Здравствуй, Катенька, — ласково обратилась Елена к малышке. — А ты чего это босиком бегаешь? Простудишься. Ну-ка, быстро надень тапочки.

— Не могу. У меня нога болит. Я на нее чай горячий пролила. И тетя Наташа мне ее винилином помазала.

Из кухни вышла женщина лет тридцати с короткой стрижкой и химической завивкой. Это и была Наталья, Ленкина приятельница — Ленка же была знакома с соседкой Калякиных, — помогавшая Роману Николаевичу управляться по дому после гибели его жены. Истомина представила нас друг другу, и Наталья немного устало, но радушно улыбнулась.