— Значит, вот на этой замухрышке я должен буду жениться? — раздался вдруг ломкий юношеский голос, и я только теперь заметила у окна еще одного человека.

— Говори уважительно о своей будущей невесте, — холодно отрезал князь, а я во все глаза уставилась на его сына.

Наверно, ему было шестнадцать или семнадцать, но мне он показался совсем взрослым — а чего ожидать от девочки моего возраста? В таком возрасте пять лет представляются огромной разницей.

Он был высок — одного роста с отцом, если не выше, только еще по-юношески худощав и гибок. Да и внешне они очень похожи — резкие черты лица, ястребиный нос, высокие скулы. Только волосы у юноши не седые, как у отца, а русые. И глаза не карие, а изжелта-серые, как у хищной птицы, но не водянистые, как это часто бывает, а очень яркие. На дочерна загорелом лице они походили на ярко начищенные серебряные монетки. И взгляд у него был точь-в-точь отцовский, пронзительный… и недобрый.

— Разумеется, отец! — Он отвесил шутовской поклон. — Однако позволь хотя бы поинтересоваться именем и происхождением моей будущей супруги!

— Конечно, сын мой. — Старый князь взглянул на сына не без иронии — мол, будто сам не знаешь. Наверно, этот спектакль предназначался для меня, только чего ради его затеяли? — Это юная Альена из старинного рыцарского рода Сайтор. Полагаю, тебе встречались упоминания об этой семье в летописях нашей страны?

Молодой князь коротко кивнул.

— Теперь, когда я убедился, что эта юная особа и впрямь достойна стать женой будущего князя, — сказал он весьма ядовито, — позволь мне откланяться, отец!

— Иди, — махнул рукой Даккор. — А ты, дитя мое, тоже можешь отправляться в свои покои. Отдохни пока, скоро я выпишу тебе лучших учителей, каких только смогу найти. Невеста моего сына должна блистать во всем. Ты согласна?

— Да, господин.

А что я еще могла ответить? «От чего мне отдыхать, господин, я что, устала, лежа в постели? И нет, господин, я вовсе не хочу обучаться тому, что полагается знать высокородным девицам, отец собирался учить меня совсем другому…» Кто же меня послушает!

— Ступай. — Князь вернулся к бумагам, давая понять, что ему уже не до меня.

Мадита, поджидавшая за углом, отвела меня обратно — оказалось, я запомнила почти все повороты с первого раза — и спросила, чего я желаю.

Признаться, я ничего особенного не желала, но попросила ее найти мне куклу — ведь старая, моя любимица, сгорела. Мадита жалостливо вздохнула, мол, маленькая еще, по игрушке скучает, и ушла. Но я, правду сказать, давным-давно уже не играла в куклы: какой от них прок, наряжать и укладывать спать?

Мне просто хотелось побыть одной. Не станешь же при служанке, какой бы доброй она ни казалась (а я еще и не знала, вдруг на самом деле она презлющая?), давать себе волю! Мадита, конечно, могла вернуться в любой момент, но и этой малости иногда довольно…

Помню, я жалела о сгинувших собаках — отец обещал подарить мне собственную, когда ощенится его лучшая сука, о лошадях, особенно своей мохнатой кобылке… А о людях думать почему-то не получалось, будто в голове построили каменную стену и за этой стеной все — родители, домочадцы, слуги — были живы, просто я не могла их увидеть. И Ривон, может быть, вовсе не умер от раны: отлежится немного и придет меня проведать, и скажет, что пора ехать домой. Он посадит меня позади и велит покрепче держаться за его пояс, и скоро мы поднимемся на перевал, и я спрыгну наземь, не дожидаясь, пока меня снимут с конской спины, и побегу к родителям. Мама ласково обнимет меня и станет расспрашивать, что интересного я видела в княжеском замке, а отец разгладит усы, усмехнется и скажет, мол, эка невидаль — князь! Поди лучше на псарню, вот там диво так диво — собака ощенилась, выбирай любого кутенка, я обещал, да не вздумай пускать его на кровать!..

Но в то же время я понимала: этого уже никогда не будет. Все они останутся за стеной, в Запределье, и я увижу их только тогда, когда наступит мой черед миновать последний перевал.

Когда Мадита вернулась, я уже справилась с собой и с благодарностью приняла большую, очень красивую куклу с тонко расписанным фарфоровым лицом и настоящими волосами, в пышном платье, а еще целый сундучок с нарядами для нее. Кукла казалась совсем новой, не похоже было, что до меня ее брала в руки другая девочка. Может, кто-то привез ее в подарок княжне? Но у князя есть только сын, а заранее, не зная, мальчик родится или девочка, такие вещи не дарят, примета дурная… Однако князь вдовеет, так, может, он лишился супруги вместе с дочерью? Бывает такое, что мать умирает, а ребенок остается жив. Вдруг княжне успели наречь имя и поднести дары, но и ее не стало?

А может быть, я просто слишком люблю выдумывать небывальщину, как говорила кормилица, и кукла была куплена по случаю — мало ли, пригодится порадовать чью-нибудь дочь. Вот и пригодилась…

— Нравится, госпожа? — спросила Мадита, увидев, как я разглядываю игрушку.

— Да, она очень красивая, — честно ответила я. — Никогда таких не видела!

— Ну так заморская диковина, — улыбнулась она и осторожно потрогала кружева на куклином платье кончиком пальца. — Ишь ты, до чего работа тонкая, умеют же люди! Как живая… Нарочно для вас куплена, госпожа. Его светлость денег на обновки и подарки не пожалел! Это вы еще не все видали, потом поглядите: там и другие игрушки, и книжки с картинками, и для рукоделья всякое-разное…

Я снова прикусила язык, чтобы не спросить: сколько же времени прошло с того дня, как я оказалась в замке, раз мне успели пошить эти самые обновки и накупить всякого-разного, как говорит Мадита? Ведь не заранее же мне готовили такой прием!

— Идемте, госпожа, — позвала служанка. — Успеете еще наиграться, а пока я вам покажу, что тут где. И куда ходить не нужно, чтоб не заругали и вас, и меня за то, что не уследила…

Я кивнула и усадила куклу на кровать. Она казалась почти живой, и в нарисованных глазах мне почудилась обреченность. Кукла будто глядела на комнату и думала о том, что здесь ей придется провести еще много-много лет. А потом ее забросят, когда надоест, оставят пылиться на полке, а может, передарят кому-нибудь… А то и вовсе сломают и выбросят за ненадобностью.

Но, может быть, это были мои собственные мысли.

Время шло. Я уже пообвыклась в замке, хотя к чему там было привыкать? Ходить куда-то, кроме отведенных мне покоев, не то чтобы настрого запрещалось, но… Всякий раз, стоило улизнуть от Мадиты и отправиться побродить по бесконечным закоулкам, меня замечал кто-нибудь из слуг и приводил обратно. Иногда казалось, будто с меня глаз не сводят, но как это могло быть? Я не замечала соглядатаев, а ведь невидимками они не были!

Впрочем, думать об этих странностях оказалось некогда: князь в самом деле пригласил для меня учителей, так что редко выдавалась свободная минута. Убедившись, что я умею читать, писать (пускай почерк мой оставляет желать много лучшего) и считать до тысячи и даже больше, наставники взялись за меня всерьез.