«Ни один человек, будь он самый счастливый, самый могущественный, не может быть уверен, что его труп не окажется завтра на скамьях Парижского морга среди тех, кто стал жертвой преступления…»

Альфред Гюйо

ЧЕЛОВЕК НЕ ИСЧЕЗАЕТ БЕССЛЕДНО

За последние пятнадцать лет больше семнадцати тысяч наших граждан ушли из дома и не вернулись. Теперь я знаю: либо их плохо искали, либо не было возможностей искать лучше; убитый не может исчезнуть бесследно, как бы хитро ни избавлялись от его тела.

В предпоследний день командировки мне позвонили из местного угрозыска: «Вам повезло. Редкий случай. Место тайного захоронения указал экстрасенс. Поедете с нами?»

Человек пропал в июне. Розыск не дал никаких результатов. Не успокоилась, не смирилась только сестра. А экстрасенс, скорее всего, просто хороший, опытный психолог. Подробно расспросив женщину, он вычислил, что ее брата убил по пьянке сват. И закопал неподалеку от дома. Ну, зачем далеко везти труп, когда рядом лесок?

Еще мне рассказывали в угрозыске: отвезут убийцы труп в непроходимые болота, бросят там, уверенные, что никто никогда не найдет, потому как все боятся туда ходить. Но по какой-то непостижимой закономерности находится какой-нибудь чудак, который, движимый непостижимой силой, лезет в болота и натыкается на то, что было когда-то человеком.

Вот и в нашем случае так. Бульдозерист мог сделать еще одно движение, и останки скрылись бы под грудами строительного мусора. Но что-то остановило бульдозериста. Он отключил машину и ушел на обед. А пока он ходил, на свалку пришел рыболов копать червей. И увидел человеческий череп…

Установить личность было трудно. Несколько недель трупом питались птицы, грызуны, бродячие собаки. Все останки уместились в ведре. Никаких следов верхней одежды. Прежде чем вывезти сюда убитого, его раздели. А в том, что человек был убит, сомнений не было. На черепе остался след от страшного удара тупым предметом. Единственное, что оставляло возможность установить личность — зубной аппарат. Нужно было внимательно прочитать сотни медицинских карточек, оставшихся после людей, пропавших без вести.

Но грош цена операм (оперуполномоченные уголовного розыска сами себя так называют), если у них не срабатывает интуиция. Из четырехсот мужчин, числившихся в розыске, они выбрали одного. Это был Михаил Воропаев, местная знаменитость, мастер спорта по боксу. Сверка с медицинской карточкой стоматолога показала, что это может быть он.

Жена Воропаева Ольга указала в заявлении, что муж уехал 5 апреля в Орел. Несколько проводников опознали Воропаева по фотографии. А его орловский дружок заявил, что разговаривал с ним 8 апреля по телефону. Михаил звонил из Москвы.

В Москве около пятисот переговорных пунктов. Спасибо телефонисткам. Им тоже пришлось немало порыться. Корешок не нашелся, но это не значило, что не было звонка. Разговор мог идти и из телефона-автомата.

«У мужа, — заявила Ольга, — была крупная сумма денег. Он собирался купить в Орле, где жили его родители, дом и автомашину». Если об этом знали другие, Михаила могли убить на пути в Орел, а труп привезти в Чебоксары. Это маловероятно, но встречались и такие ходы, Начали проверять ближайшее окружение Воропаева и убедились, что оно заслуживает серьезного изучения.

«У мужа была также валюта, — сообщила жена, — 550 долларов США». Оперы соединили это признание со своими впечатлениями о квартире Воропаева, забитой ящиками и коробками с разного рода дефицитными вещами. Похоже, покойный занимался спекуляцией и фарцовкой. Значит, водил сомнительные знакомства…

Во время осмотра квартиры Воропаева была найдена видеокассета, на которой был снят его поединок на ринге. Вот и полагайся на человеческую память, предъявляя людям фотографии! Посмотрев видеоролик, проводники так же единодушно, как и прежде, заявили: нет, такого не видели!

Жалко было потерянного времени. Зато теперь уже почти не было сомнений: Воропаев убит в Чебоксарах.

«ОНИ ЗАСЛУЖИВАЮТ ТАКИХ МЕТОДОВ»

Это в детективах сыщик работает только красиво и не иначе. Даже тогда, когда увлекается ложной версией. Если описать работу опера по каждому убийству от и до, никто читать не станет. Ведь большинство преступлений совершаются простыми преступниками, без особого криминального блеска. И раскрываются простыми операми прежде всего благодаря быстрому, порой лихорадочному накоплению и терпеливой, изнуряющей проработке оперативной информации, и прежде всего — о потерпевшем, его семье, близких и родственниках, друзьях и знакомых. По понятным причинам об этом обычно не пишут, но это так.

Алексей Семенов. Его вклад в раскрытие этого преступления заключается в ведении так называемого оперативного дела, доступ к которому обычно не имеет ни прокуратура, ни суд.

Рафат Фаткуллин. Был назначен вести это дело как хладнокровный, цепкий аналитик оперативной информации.

Мне тоже, естественно, не разрешили полистать оперативное дело. Кое о чем оба опера мне просто рассказали. Ну, например. Когда человек собирается уезжать, то об этом говорит его поведение. Но все, кто встречался с Воропаевым в эти дни, в один голос утверждали, что он вел себя как человек, который никуда не собирается уезжать.

Или еще. Жена утверждает, что жили хорошо, дружно. А сама не так давно просила у друзей газовый баллончик, собиралась применить его против мужа. А сам муж побывал в юридической консультации, интересовался, сможет ли жена претендовать на половину имущества, если он уедет из Чебоксар, так и не зарегистрировав их брак?

Какую-то часть такой информации собрать нетрудно, какую-то — сложно. А вот применить для розыска и разоблачения преступника — почти всегда искусство. Преступник живет в страхе, в состоянии внутренней сумятицы, когда опер делает искусные информационные выпады, впадает в панику. Иной раз такому выпаду предшествует психологическая подготовка. Вариантов — несть числа. Ну вот, хотя бы такой, единственный в своем роде, безусловно, сомнительный, примененный из-за полного отсутствия улик. Задерживают по подозрению в убийстве двух братьев. Оба отказываются давать показания. Тогда их помещают в одну камеру и начинают вызывать только одного. Вызовут, но не допрашивают. Подержат час-другой и обратно в камеру. «О чем спрашивали?» — говорит другой брат. «Ни о чем». — «Как ни о чем?» — «Так». На другой день процедура была повторена и дала ожидаемый результат. Между братьями произошла ссора, возникло стойкое взаимное недоверие, И когда на допрос вызвали того, кого до сих пор не трогали, он запирался недолго.

В благородном порыве разоблачительства наш брат журналист, кажется, увлекся разгребанием грязи, которой, конечно же, хватает в оперативной работе. Одолевали и меня сомнения: не есть ли иные приемчики — отрыжка сталинизма? Но вот читаю у А. Ф. Кошко, бывшего начальника Московской сыскной полиции и заведовавшего всем уголовным розыском Российской