Он схватил её за локоть, с усилием проглотил большой кусок сдобы и произнёс:

– Поверить не могу, он настоящий!

– Кто? Джеймс?

– Нет! – фыркнул Чарли. – Смотритель, старик с повязкой! Мы его из машины видели. А я-то думал, это всё сказки!

– А, это был Том, – ответила девочка.

– Знаю. Конечно, если его в самом деле так зовут, – сощурился Чарли.

– Ты видел его руку? – Амелия поморщилась. – Без пальца… жутко…

– Мурашки по коже, – блаженно вздохнул Чарли. – Поверить не могу, что вам повезло здесь жить. Уже всё осмотрели? – Наконец он отправил многострадальную булку в тарелку с кашей.

– Нет ещё, мы здесь всего день. Выбрали комнаты, разгрузили машину, а потом приехали фургоны со всем остальным, так что…

– Идёмте скорее! – перебил Чарли, вскочив на ноги. – Я тут видел живую изгородь. Это точно древний лабиринт! Обожаю их! Ну, то есть я ни в одном никогда не был, но мне точно понравится!

– Хорошая идея. Подышать немного свежим воздухом, – промямлил Джеймс.

Амелия без труда прочла выражение на лице брата: она всегда понимала, если тот что-то задумал, а в этот раз даже могла сказать, что именно. Ему хотелось побродить вокруг и разузнать, как выглядит леди Наоми.

Началось…

В городе Джеймс постоянно влюблялся в разных девушек с первого взгляда. Но чтобы при упоминании имени – такого Амелия припомнить не могла.

– А вдруг леди Наоми столетняя старуха и вся в бородавках? – прошептала она брату.

– Леди кто? – вмешался Чарли.

Джеймс грозно посмотрел на сестру и её нового друга.

Амелия встала из-за стола:

– Что там насчёт лабиринта, Чарли?

– О, да! – Мальчик метнулся к двери. – Увидимся, Джеймс!

Амелия, смеясь, побежала следом. Чарли, видимо, был немного с приветом, зато с ним точно не соскучишься. Может, с таким другом здесь будет не так жутко.

Ребята пронеслись по пустому холлу – и впервые после приезда гулкое эхо шагов звучало не так одиноко. Они вылетели наружу и почти спрыгнули с верхних ступеней веранды на подъездную дорожку, когда раздался пронзительный свист. Это была мама Чарли.

– Ну вот. – Мальчик замер как вкопанный.

Из гостиницы вышло трое взрослых.

– Нам пора, Чарли, – позвала Мэри.

– Но мы только что приехали!

– А приступать к работе нам только завтра. Давай не будем лишать семью Амелии возможности провести время вместе.

– Но…

– Чарли, я буду работать здесь семь дней в неделю, а ты каждый день будешь ходить с Амелией в школу. Но только с завтрашнего дня.

Чарли глубоко вздохнул:

– Хорошо. Увидимся в классе, Амелия.

– С чего ты взял, что мы окажемся в одном классе?

– Ты о чём? – переспросил Чарли. – Конечно, в одном. Вот увидишь!

– Папа! – крикнула Амелия из своей комнаты. – Ты можешь мне помочь?

– Что такое?

– Я хочу снять этот портрет. Он мне не нравится.

Амелия слышала, как отец поднимается по лестнице. Она глубоко вздохнула и оглядела новую спальню, загромождённую полуразобранными пакетами и коробками с её именем.

Комната, как выяснилось, вдвое больше её прежней. Огромное эркерное окно выступало из стены и походило на нос корабля. В него было встроено сиденье. И когда Амелия забралась в него, перед ней открылся вид на мыс, заросли кустарников и морской простор. Побольше подушек – и можно представить, будто сидишь на облаке.

Кровать Амелии, привезённую из города, поставили на другом конце комнаты. А местную – старинную, с резными столбиками и выцветшим розово-зелёным балдахином, но без матраса – отец задвинул в дальний угол. Он пообещал, что матрас купят, балдахин постирают, и Амелия сможет на ней спать.

– Только когда освоимся, – добавила мама. Что бы это ни значило.

В любом случае, комната хорошая, и у неё был потенциал стать отличной. Амелии только не нравился огромный старый портрет на стене с изображением женщины в старомодной одежде. Дама выглядела приветливой, ласковой и зловещей одновременно.

Прошлая ночь была ужасной. Конечно, днём гостиница выглядела обычно: солнечный свет лился в окна, и птицы пели как ни в чём не бывало. Однако с наступлением темноты в комнате поселялись странные тени, и тогда гостиница и впрямь казалась пугающим местом. Вчера Амелия несколько часов не могла уснуть. Стены словно кто-то пытался прогрызть изнутри, а на чердаке будто дрались дикие зверьки. Сказать по правде, она всю ночь спала с включенным светом.

– О, – воскликнул отец, подойдя к дочке, – Матильда Уклонвилль.

– Кто?

– Эта женщина. – Папа указал на портрет. – Дом принадлежал ей задолго до того, как стал гостиницей.

– Ясно. Видимо, она жила очень давно. Она же… не здесь умерла, правда? Надеюсь, не в этой комнате…

Не то чтобы Амелия верила в призраков.

– Что? Ах, нет, абсолютно точно – это произошло не здесь.

Папин ответ прозвучал подозрительно.

– Абсолютно точно не здесь? Откуда такая уверенность? Где она умерла? – не сдавалась Амелия.

– Ну, это немного забавно… – Отец замялся и снял картину с крючков. Обнажилось светлое прямоугольное пятно ярких, будто новых, обоев. С эвкалиптового дерева во дворе сорвались и упали два засохших листочка. – Никто в действительности не знает, что произошло. Судя по всему, она пропала.

– Пропала? – повторила Амелия, не понимая, как такое вообще можно считать забавным. – О чём ты…

Но тут ещё одна загадка привлекла её внимание. Когда отец опустил раму на пол, они увидели маленькую металлическую дверцу, замурованную в стене. Очевидно, кто-то прятал её за картиной, словно сейф в мультфильме.

– О, смотри! – воскликнул папа. – Может, внутри сокровища.

Он подёргал за ручку.

– Ну, конечно, заперто. А вдруг кто-нибудь знает код? Узнаю у Тома.

– Нет! – выпалила Амелия.

Отец удивился:

– Ты не хочешь, чтобы я спрашивал у Тома?

Амелия моргнула: папа считал Тома «своим». Не хотелось грубить, но она смотрителю не доверяла. Конечно, человек не виноват, что у него повязка на глазу и нет пальца, и он хромает, и зубы золотые. И вообще никогда нельзя судить по внешности, но…

Но Том пугал её до ужаса.

– Э-э… – Амелия лихорадочно соображала. – Мне бы сначала с комнатой разобраться. Двери, кажется, нужен срочный ремонт…

Надо отвлечь папу от Тома, вот и всё.