– Мама, я есть хочу!

– Иди и вымой руки сначала, – ответила, не оборачиваясь, мать, стоявшая у плиты на кухне.

– Ну, мам, я чистый, – начал канючить Руукс.

– Пока не умоешься, есть не дам. – Мать всегда умела поставить точку в дискуссии.

Тяжело вздохнув, Руукс поплелся в ванную. Передние лапки у него действительно были чистые, по крайней мере пока он не остановился перед домом, чтобы выкопать из глины кем-то оброненный стеклянный шарик. Закрыв за собой дверь ванной комнаты, мальчик пустил из крана сильную струю воды, чтобы было слышно снаружи. Затем он сунул лапки под воду, подержал секунду и быстро вынул их обратно. Закончив таким образом процесс умывания, он тщательно вытерся полотенцем. На чистой материи остались темные пятна.

Вернувшись, он сказал:

– Я ведь был у землян, мама. Там нас обрабатывают на целую неделю вперед.

– Вот именно потому, что ты был у своих проклятых землян, ты и должен умываться еще тщательней. Неизвестно еще, что они там с вами делают. Вот вчера на проповеди жрец сказал, что мы не должны больше пускать наших детей в воскресную школу. Он сказал, что там земляне забирают у вас души.

– Мама, это неправда, земляне хорошие. Нас укладывают в такие кроватки и показывают интересные сны.

– И что же они вам показывают, небось, гадости какие-нибудь?

– Да нет, мама, я не могу рассказать, я не помню, что в этих снах. Просто мне кажется, что после них я становлюсь немного умнее, что ли.

– Вот я и говорю, задурят они вам голову. Совсем перестали слушать взрослых, чуть что – сразу: «А вот земляне говорят…» Нет, надо мне послушаться нашего жреца и не пускать больше тебя к землянам.

– Мам, но ведь там и взаправду очень интересно! Мадам Татьяна такая добрая и рассказывает нам разные истории про Землю и про другие планеты. А мистер Питт учит нас играть в бейсбол. Это так классно. Правда, у нас пока плохо получается. Но ты ведь разрешишь мне ходить к ним еще, правда? Мистер Питт говорит, что если мы будем много тренироваться, то…

– Замолчи! – прикрикнула на него мать. – Я знать не желаю, что вам говорит этот разбойник. И чтоб не смел при мне даже произносить эти дикие имена! Будь моя воля, ты бы и близко не подошел к этой проклятой школе.

Руукс на всякий случай втянул поглубже гребешок на макушке. Рассердившись, мать могла больно оттрепать сына за чувствительный кожистый хохолок на голове. Правда, такое случается очень редко, в семействе Руугисов все хорошо воспитаны и умеют держать себя в руках. Но все же лучше не рисковать.

А взволнованная госпожа Руугис тем временем продолжала:

– Видела я твоих землян в Старом Городе. Опустившиеся подонки и бездельники. Палец о палец не ударят, живут на всем готовом. Скоро и говорить разучатся. Всё пыжатся: наши предки вас из грязи вытащили, цивилизацию вам подарили, теперь вы на нас работайте. Как будто одно поколение может отдыхать за другое.

Руукс, для которого самым высоким возрастным пределом было окончание школы, а все взрослые выглядели глубокими стариками, слабо разбирался в вопросах преемственности поколений. Он хотел возразить, что учителя в воскресной школе на самом деле очень умные и добрые. Но тут он вспомнил страшные истории, которые мальчишки во дворе рассказывали про людей из Старого Города.

– Мама, а почему люди в фактории и в Старом Городе такие разные? – спросил мальчик, уплетая коричневую, восхитительно пахнувшую кашу.

– Ничем они не разные. Просто эти твои учителя в фактории – вруны, как и все земляне. Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты больше не ходил к ним! – окончательно разошлась мать. – Да что это такое, в конце концов, они же должны понимать, что у ребенка один-единственный выходной день. Ему надо отдохнуть, полазить по лужам с друзьями, уроки приготовить. Да лучше бы матери помог по дому, чем слушать рассказы о каких-то планетах и играть в дурацкие земные игры. Нет, правду говорит наш жрец, пора с этим кончать.

Руукс молча продолжал есть. Он уже был не рад, что заговорил на эту тему. В последнее время вопрос о людях из Старого Города занимал его все сильнее и сильнее. Противоречие между тем, что он видел в воскресной школе, и тем, что рассказывали о Старом Городе, не давало ему покоя. Однако он понял, что время для вопроса выбрал неудачное. Ладно, подумал он, наверное, мама чем-то расстроена сегодня. Спрошу у нее вечером, когда она придет попрощаться со мной перед сном. Или лучше завтра.

Он быстро и без слов доел кашу, запил все молоком и уже не обуваясь отправился во двор. Несколько домов стояли рядом, образуя нечто вроде прямоугольника, состоящего только из трех сторон. Четвертая отсутствовала – с этой стороны двор выходил прямо на улицу, отделенный от нее только невысокой изгородью. Почти все свободное пространство внутри огороженного стенами и изгородью пространства занимала неглубокая детская лужа.

Сегодня там было шумно. Собрались все-все: Биик с Вааном, чьи дома выходили в тот же двор, и ребята из соседних домов. Они были чем-то увлечены. Мальчишки сгрудились в одном месте в углу двора. Задние пытались пробиться поближе к середине и заглянуть внутрь. Передние, как водится, их не пускали.

Когда Руукс подобрался поближе, то понял причину оживления. Биик где-то нашел червяка заживаку, и теперь все толпились вокруг, отталкивая друг друга, чтобы лучше рассмотреть диковинку. Это было большое событие. Такие червяки водились на болотах и очень редко заползали в Город. Видимо, знали, что с ними делают дети, вот и остерегались. Руукс всего один раз в жизни видел заживаку, да и то, он был тогда слишком маленький, чтобы как следует запомнить такое событие. Руукс на всякий случай крикнул: «Чур, я тоже!» – и протиснулся к Биику.

Наконец, дети немного расступились, так что всем стало хорошо видно. Как следует разглядев и потрогав несчастного червяка, приступили к экспериментам. Червяк заживака был знаменит своей способностью к невероятно быстрому восстановлению: легкие раны на нем заживали буквально на глазах, за что дети его так и прозвали. Действовал Биик, на правах нашедшего. Он сорвал с кустов веточку и заострил ее передними зубами. Полученным инструментом он уколол червяка. На месте укола сразу выступила крошечная капелька, которая на глазах превратилась в бугорок и застыла.

– Смотри, смотри, – закричал кто-то. – У него вторая голова выросла!

Все оживились.

– А давай еще! Сделаем из него семиглавого брундора!

Биик нажал в другом месте, посильнее. На месте укола тут же вырос еще один бугорок. Вырастив таким образом еще несколько «голов», дети стали терять к червяку интерес. В это время Ваан сказал:

– А я слышал, что если разрезать заживаку пополам, а потом половинки соединить, то он срастется и ему ничего не будет.

Все оживились, кто-то побежал домой за ножом. Стали спорить, правда ли разрезанный пополам заживака сможет срастись, и если да, то как быстро. Биик, как хирург перед ответственной операцией, вертел в руках червяка, выбирая место для разреза. К нему тянулось десять лапок, одновременно тыкая в совершенно разные места. Каждый кричал, что резать надо именно там, куда он показывает.