неудобоваримый вкус. Впрочем, выбирать не приходилось, спасал лишь острый перец, привозимый из-за рубежа в мягких упаковках и счастливым чили перцем на этикетке, которая по своей яркости проигрывала всем тем, что представляли консервы, овощи, КОБСы и т. п. Впрочем, от использования иностранной приправы вскоре начиналась изжога, которой повально страдали люди старшего поколения.

Майкла спасало то, что он питался в общественной столовой своего Министерства, где, хоть, и, отстояв большую очередь, можно было получить свою порцию макарон или перловой каши, которая больше была похожа на раствор для строительства очередных катакомб. В общей столовой был даже чай, которого зачастую хватало на первые человек восемьдесят, успевших подбежать к раздаточному столу. Майкл считал эту охоту за травяным напитком если не дикой то позорной для себя, к тому же боль в спине не позволила бы ему пролететь и пары шагов до краника с заветным напитком.

Друзей на работе Майкл заводить не любил, поэтому изредка разговаривал только с сотрудниками собственного отдела сугубо по рабочим моментам, среди его коллег большинство так же не отличалось способностью говорить во время работы. Тишину за совместным обедом мог прервать лишь один человек — это был его сосед по кабинету, какой-то Алекс И….. (Фамилии он всегда плохо помнил, а когда хотел узнать — забывал посмотреть в справочнике).

Словом этот Алекс мог посередине обеда встать и сказать:

«Коллеги! Разрешите мне поздравить Вас с днем Разделения Народов!» — после чего он зачитывал свои стихи:

«Сменила ночь унылая пора,

Сию порý мы называем — утро.

Я не холерик, но скажу, друзья,

Что чувствую себя сейчас я скудно…

…Оставьте бред, который вы творите,

Полны отравы все ваши сердца!

Сей день для нас есть день великой скорби —

Тот день, как между нами нет Родства!».

По мнению Майкла, слог у товарища был не плох, но свои стихи, он считал, сложены куда лучше, однако на публике Майкл все же стеснялся хоть что-то декламировать, поэтому его непризнанный гений оставался лишь на черновиках и заметках.

Те рифмовки, что публиковались в патриотических журналах, как правило, проходили жесткий фильтр цензуры. Могли забраковать какое-либо слово, имевшее вражеское происхождение. Порой, совладать с проверяющей комиссией было настолько трудно, что это доходило до абсурда. Вражеское слово «sputnik», не имевшее разумных аналогов при необходимости прямого цитирования приходилось менять на аппарат, зонт, объект или устройство.

После обеда Майклу предстояло решить ряд самых трудных задач, которые он оставил еще с утра. До конца рабочего дня предстояло выяснить, как преподнести новость о том, что в столичных магазинах скоро будет очередное подорожание из-за взлетевших цен на энергоносители, присылаемые иностранными партнерами. Хотя, какие же они партнеры, если за последние полгода они пять раз повышали потолок цен на ввозимые товары. Впрочем, недолго думая, Майкл решил объединить эту новость с другой, касающейся повышения налога на чистый воздух. Согласно нормативному правовому акту сбор средств по данной статье будет происходить до наступления мирного времени, когда очистка внешней среды от радиоактивных последствий не будет прекращена за ненадобностью15. В качестве возможного варианта отмены данного побора можно было бы считать план по перехода всего города на жизнь под землей. Воздух стал браться из безопасных районов, а для противника мы пропали с карты "назавжды".

Через полтора часа, когда вопрос позитивного мышления горожан был решен. Началось военное информирование, которое готовил соседний отдел. Информацию им присылало Министерство Войны, материалы были похожи на клочки неудавшейся радиоигры, из-за того что в Министерстве опасались слежки со стороны вражеских информационных центров за новостными каналами страны. Майкл ехидно предполагал, что подобная неполная информация дается телевизионщикам и по ту сторону фронта. Вообще про жителей противоборствующей страны нельзя было при других говорить в положительном ключе. Была большая опасность стать "врагом государства", если бы какой-нибудь добропорядочный человек заявит, что его знакомый сказал что-либо положительное о гражданах воюющей с нами страны. Поначалу подобные "стукачества" или, как сейчас написано в толковых словарях — особая форма доклада вышестоящему или правоохранительным органам, поощрялись со стороны начальства, но со временем народ понял, что таким образом можно через третью сторону сводить с кем-то счета, чего мы уже никогда не узнаем. Именно поэтому для всех «они» всегда были зверьми, дикими, алчными, хитрыми и коварными.

За оскорбительные высказывания в сторону противника одно время могли слегка увеличить заработную плату или представить к награде. За восхваление собственных вооруженных сил объявляли благодарность16.

Людей с подобными знаками отличия, как правило, назначали в ходе безальтернативных выборов на посты глав мелких агентств, ведомств, департаментов или территориальных областей. Вообще, основываясь на принципах демократии и поддержания гражданского общества, любой гражданин страны мог занять определенный пост, начиная с управляющего муниципальным образованием. Но так как главой органов здешнего самоуправления становились исключительно потомки правящих элит, избираемость и легитимность данных должностей была абсурдом.

Одно время, для того чтобы продемонстрировать принцип "Каждый актер должен уметь управлять страной", в муниципальные органы власти избирались кандидаты исключительно с ВУЗов и факультетов актёрского мастерства. Такие люди были очень успешны на публике. Благодаря внутренней харизме и умению держать лицо на людях, подобных товарищей очень любила публика, однако в политических делах подобные «товарищи» ничего не смыслили.

«Ой, прошу прощения. Этот термин так же считается заимствованным из вражеского языка. Слово еще времен Великой Оккупации, когда маленькое "Незалежное" государство батрачило на правах коллегиальной республики, подчистую отдавая свои ресурсы кровожадному Советскому абьюзу.

Открылась дверь и в маленькую комнатку вошла Лизи — сотрудница из отдела по военному информированию. Она молча положила стопку бумаг на край стола, вильнула бедрами, словно сзади был хвостик, и вышла, не проронив не слова. На самом верху стопки лежал конверт, предназначенный для ПК№ 778.3.79.288 — это был номер Майкла. Вскрыв конверт, он прочитал адресованное ему послание:

"Dobrogo dn'a.

Povedomluu Vas, sho ciu informaci'eu treba pererubit' na garniy lad, shos' zrobit' fashion news z ciɨmi pidkazkami, yaki mi u'yavlali

Budlaska, budt'e duʑe obereʑnimi z cieu informaci'eu, ale instrukcɨɨ zrobleni na zakordonɨɨ –

UVAGA! NEDERZHAVNEY movi"17

Эта бумажка носила рекомендательный характер, так как сама инструкция, соблюдения правил была написана на иностранном языке, который за все эти годы, в отличие от "чистого национального" не претерпел никаких изменений. Инструкции выглядели примерно так:

«1. Follow the instructions clearly.

2. Do not allow