ребенок сияет сверхновой, да так, что я читаю желание на расстоянии. Для них это всего лишь игра, прикольная фотка отцу, что целится сбоку камерой телефона…

Я страшный демон! С огромными когтями, клыками, рогами — дети часто видят меня на станции просто так. И мальчик заходится в крике, но поздно. Его рука уже коснулась холодного носа из бронзы.

И я кидаюсь внутрь — навстречу потоку, что рвет меня изнутри. Строю запруду — он ломает ее мгновенно. Ставлю плотину с отводом и сбросом — сила разносит ее на куски. И тогда бью всей своей сущностью прямо в центр, пробивая туннель в огромной лаве воды. И сам проваливаюсь в него целиком…

В полете меня настигают целые куски воспоминаний.

Прихожу в себя я уже Сергеем Николаевичем Славским, обычным менеджером по продажам скучной конторы. Без семьи, детей и значимых достижений. Пивной живот и тихий алкоголизм в комплекте. Что и привело сердце к закономерному результату прямо во сне. Оглядываю светлое помещение с простой офисной мебелью и жесткими стульями — переговорная. Необычным был лишь собеседник напротив. Белая тога, сандалии, крылья и нимб — таким рисуют ангела в книжках.

Я бью по столу, и кулак сминает столешницу, как бумагу.

— Что ж вы делаете, гады, — кричу «ангелу» прямо в лицо. Но боли тут нет, а стол меняется в прежнее состояние через секунду.

И я успокаиваюсь. Здесь всё по-прежнему ненастоящее. Закидываю ногу на ногу и делаю приглашающий жест.

— Мы выражаем благодарность вам, Сергей Николаевич, за обнаруженную уязвимость в нашем эксперименте.

Киваю, поджав губы.

— Конечно же, она будет устранена в самое ближайшее время!

Снова кивок. Медленный.

— Ребенку, само собой, ничего не угрожало, и он возвращен счастливым родителям в целости и сохранности.

Мои губы — просто тонкая линия, а кивок едва виден.

— Я совершенно не понимаю причину вашей злости, Сергей.

Ах, он еще и не понимает!

— Вы вырвали человека из жизни, стерли ему память, заставили участвовать в, как вы там выразились, «эксперименте»? Действительно, чего ж я не скачу тут от счастья? — сарказм из моих слов можно разливать по бутылкам.

— Мы никуда вас не «вырывали». Ваша смерть носит естественный характер и явилась следствием…

Я уже не слушаю «Ангела». Медленно осознаю происходящее, переваривая воспоминания. Серая равнина, где бродят полупрозрачные души, — чистилище. И выйти из него можно было только… Впрочем, сейчас не об этом.

— Вам сделали предложение поучаствовать в эксперименте, поскольку параметры вашей личности лучше всего…

Вот он нудный-то, бубнит и бубнит. А то я сам не понимаю, за что оказался в чистилище: «Знаю дела твои; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».* А тут возможность вернуться, пусть и в таком ограниченном варианте…

— После всех необходимых корректировок выражаю надежду на ваш возврат…

А вот тут шалишь, «Ангел». Вы накосячили. Вы, а не я! И это значит что? Пра-а-а-а-вильно, пришло время для торга! Но с этим душнилой не только каши, тут вовсе от голода можно сдохнуть. Тогда для начала расширим состав участников.

— Я так понимаю, что это был совместный проект?

— О чем вы, Сергей? Я не совсем понимаю…

Я откинулся на спинку.

— Сила, что забирала годы «клиентов», она ведь не ваша, — я сделал рупор ладонями и закричал наверх: — Требую присутствие всех заинтересованных сторон.

— И незачем так орать, — прямо в стене открылась дверь, и вошел крупный мужчина в идеальном черном костюме. — Он прав и я подам жалобу на сокрытие факта беседы с подопытным…

— Согласно пункту 77 договора об эксперименте, мы вправе самостоятельно принимать решения…

Я наслаждался, развалившись на стуле. И даже слово «подопытный» меня нисколько не зацепило.

— Я вам не мешаю? — помахав рукой, сел поудобнее.

Оба уставились на меня, будто видят впервые.

— Я обнаружил ошибку. Это раз. Спас человека. Это д-д-ва. И третье…

— Что ж вы хотите, Сергей? — нимб «Ангела» потрескивал после жаркого спора.

— Для начала всегда интересовал один очень простой вопрос, — я решил охладить обоих перед торгом (тесто горячим не лепят). — Почему годы, а не сразу всю душу?

— Душа неприкосновенна, ибо это дар создателя, — «ангел» коснулся нимба и тот перестал мерцать. — И потому лишь он один вправе распорядиться ею.

— А годы и опыт, — «темный» с грохотом отодвинул стул и уселся за стол, — содержат энергию. Переживания, впечатления, страхи. Отличное топливо для…

— Лишившись основ своей личности — перебил ангел — человек обретает второй шанс на… — но тут же смолк под грозным взглядом «темного».

— Ясно, и тут секреты, — вздохнул я, — тогда перейдем к основному блюду (готовка, оказывается, была моим хобби, знали бы вы, какие я пек блинчики…).

— Я так понимаю, что рай мне по-прежнему не положен? — Дождался синхронного кивка и продолжил: — Тогда для начала: хочу на природу, чтоб лес, речка и свежий воздух. И возможность снова ощутить всё это. Второе…

Спорили мы бесконечно, и я бился за каждый пункт аки лев. Ну а чо, я им тут экспериментальный проект экспериментирую, извольте раскошелиться. В итоге шагнул я в воронку с чувством полного удовлетворения!

Вообще тут скучно…

Нет, людей ходит много, но они совершенно не умеют формулировать мысли. Мне порой просто не за что зацепиться. И каждый, у кого получается, — драгоценный камень в моей коллекции «посетителей». Памятник — шикарный. Один из великих поэтов, это вам не статуя в арке метро — престиж, однако! Шутка. Ложная память, так сказать. Природа опять же красивая — рядом лес и узкая речка. Тому, кто дал мне возможность купаться, надо поставить отдельную свечку.

Те, кто обо мне знают, приходят всегда точно в полдень и исполняют правильный ритуал…

*Откровение Ионна Богослова 3:15