Пресса вскоре затихла, особенно после того, как группа взбунтовавшихся солдат казнила шестерых репортеров во время прямого эфира. Цивилизация рушилась и даже самые преданные журналисты сдавались, предпочитая проводить время со своими семьями, не желая становиться вестниками разворачивающегося вокруг хаоса ради аудитории, которая могла увидеть, что происходит, просто выглянув из окна.

Несколько раз Джим отправлял лихорадочные сообщения Тэмми и Рику, пытаясь выяснить, все ли в порядке у Дэнни. Но ответов не получал. Каждый раз, когда он им звонил, ему сообщали, что все линии заняты. А потом перестал работать и автоответчик.

Он стал спорить с Кэрри, настаивал, что нужно попытаться бежать. Он был решительно настроен добраться до сына, однако она, действуя мягко, но настойчиво, сумела заставить его трезво оценить ситуацию. Дэнни наверняка был уже мертв, говорила она. В конце концов Джим смирился, но в глубине души по-прежнему задавался вопросом: действительно ли это так. Отец в нем отказывался сдаваться. Он поймал себя на мысли, что цепляется за надежду на то, что Дэнни еще каким-то чудом жив. Он поймал себя на том, что продумывал различные пути побега, лишь бы нарушить монотонность жизни в убежище.

Вскоре у Кэрри начались проблемы со здоровьем. Лекарств у них практически не оставалось. Витамины для беременных давно закончились. А потом она и вовсе подхватила воспаление легких. Джим с неохотой осознал, что уйти теперь невозможно. И примирился с мыслью, что Дэнни определенно мертв.

В следующие недели, пока состояние Кэрри ухудшалось, Джим не раз винил ее в страшной участи, постигшей сына.

И до сих пор ненавидел себя за это.

Однажды утром, проснувшись рядом с Кэрри, он обнаружил жену лежащей неподвижно, она сдавленно хрипела, из груди ее вырывались последние вздохи. А потом ее не стало — болезнь победила. Он прижался к ее холодному безжизненному телу и заплакал, навсегда прощаясь со своей второй женой.

Он знал, что хоронить ее бесполезно, ясно осознавал, что нужно сделать вместо этого — и поскорее. Скорость воскрешения трупа бывала разной. Иногда это происходило в считаные минуты после смерти. Иногда требовался час. Единственное, в чем можно было не сомневаться, так это в том, что, если не повредить мозг, умерший вернется. Но тогда скорбь затуманила ему рассудок и Джим никак не мог поверить, что с его женой может произойти подобное несчастье. Только не с Кэрри. Не с той женщиной, что спасла ему жизнь. Женщиной, которая за эти пять лет стала всей его жизнью. Мысль, что она превратится в одну из этих тварей, казалась ему практически богохульством. Он не желал обезображивать ее труп и уничтожать мозг. Таким образом он решил в последний раз проявить к ней свою любовь — позволил сохранить достоинство и после смерти.

Остерегаясь нежити, которая могла таиться неподалеку, он спешно закопал тело жены под сосной, которую летом этого года они посадили вместе. Всего несколько месяцев назад они держались за руки, стояли под этим деревом и мечтали о том, как оно станет оберегать их дом, когда они состарятся...

Но теперь оно оберегало ее.

В ту же ночь Кэрри восстала и со всей отпущенной ей теперь яростью попыталась до него добраться. К утру к ней присоединилось то, что осталось от семьи Томпсонов, живших в соседнем доме, а чуть погодя во дворе собралась уже небольшая армия зомби. С тех пор Джим использовал перископ лишь изредка и всякий раз впадал в отчаяние, когда видел, что по его лужайке бродит десятка три, а то и больше трупов.

Тогда-то он и начал сходить с ума.

Отрезанный от внешнего мира и осажденный нежитью, Джим в качестве единственного реального выхода рассматривал самоубийство. Он совершенно никак не мог узнать, оставался ли еще кто-нибудь живой в Льюисберге или, если на то пошло, хоть где-нибудь в стране. Для него весь мир превратился в гробницу, очерченную четырьмя серыми сложенными из шлакоблоков стенами. Недели шли за неделями, Интернет молчал, как молчал и телефон. Его мощный сотовый мог передавать и принимать сигналы за пределами бетонного бункера, но в прошлом месяце и он затих. Торопясь укрыться в убежище, Джим забыл взять зарядку. Теперь он держал аппарат в спящем режиме, стараясь сохранить заряд как можно дольше. Но толку от этого было немного. Сотовый работал уже на последней запасной батарее.

Телевизор выдавал одни помехи, только канал из Бекли все еще показывал заставку экстренного оповещения. Ни звуков, ни бегущей строки внизу экрана, ничего полезного — только один этот символ. В диапазоне ЧМ-вещания тоже слышались лишь помехи. АМ-радиостанция в Роаноке оставалась в эфире до прошлой недели. Джек Вулф, ведущий дневной разговорной передачи, одиноко дежурил у микрофона. Джим, словно завороженный, в ужасе слушал, как рассудок Вулфа рушился под натиском кабинной лихорадки. Последний эфир закончился выстрелом. И насколько мог судить Джим, он был единственным слушателем, который стал свидетелем трагедии.

***

Стоя у открытого холодильника, Джим почувствовал озноб. Затем достал последнюю банку пива и захлопнул дверцу. В тишине бункера хлопок открываемой банки прозвучал оглушительно, будто выстрел. У него зазвенело в ушах так, что звук этот заглушил доносившиеся сверху крики. В висках застучало. Он приложил холодную банку к голове, потом поднес к губам и осушил одним махом.

— На посошок. — Джим смял банку и швырнул ее в угол, где она прогремела по бетонному полу.

Он вернулся к койке и оттянул затвор пистолета. Первая пуля скользнула в патронник. В обойме оставалось еще четырнадцать, но ему было достаточно одной.

Стук в ушах теперь звучал громче, но он все равно слышал завывания Кэрри. Он взглянул на фотографии, разложенные на грязных простынях. Их снимок, сделанный в Виргинии-Бич. В те выходные она забеременела. Она улыбалась ему с фотографии и он улыбнулся в ответ. А потом разразился слезами. Прекрасная женщина на фото, такая энергичная и полная жизни, теперь превратилась в изломанное, гниющее чучело, пожирающее людскую плоть.

Он приставил дуло к пульсирующему виску, почувствовал холодную сталь...

С другого фото на него смотрел Дэнни. На снимке они были запечатлены перед домом: Джим опустился на одно колено, сын стоял рядом. В руках Дэнни держал приз, который выиграл на гонках на миникарах в Нью-Джерси и привез тем летом с собой, чтобы показать своему папочке. Оба улыбались. Сын выглядел точной его копией.

Сейчас он вспомнил их последний разговор по телефону. Палец на спусковом крючке напрягся. Тогда он не знал, что тот разговор окажется последним, но все равно ему в память врезалось каждое слово.

***

Джим звонил Дэнни каждую субботу, и они вместе полчаса смотрели мультики. Вот и в этот последний раз было именно такое утро. Они обсуждали ужасную опасность, в которой очутились герои «Драконьего жемчуга Зет». Говорили о школе и о том, что за последнюю контрольную Дэнни получил пятерку.

— Что сегодня ел на завтрак?

— Фруктовые хлопья, — ответил Дэнни. — А ты что?