– Гроза, метель, облачно или солнечно, – ответил Лу Келли.

Мой кабинет расположен над землей, но окон у меня нет – через окно человека нетрудно застрелить, – так что от них я отказался. Стены кабинета имеют толщину два фута, они абсолютно звуконепроницаемы, так что я не в состоянии исключить ничего, даже грозу. Но сейчас у нас начало февраля, и я вчера был на улице. Я отпил немного этой своей белковой смеси. Вчера было ясно и солнечно.

– Пожалуй, я скажу «облачно», – сказал я ему.

Лу нахмурился.

– И зачем я с тобой связался?

Он достал из кармана две пятидесятидолларовые купюры и положил их рядом с папкой.

– Нет ничего хуже дебила, любящего заключать пари, – сообщил ему я.

Лу ткнул пальцем в папку.

– Можешь пока что воздержаться от окончательных суждений и выводов по этому поводу, – сказал он и два раза стукнул указательным пальцем по папке, словно подчеркивая сказанное.

Лу Келли – мой лейтенант, мой заместитель, моя извечная прислуга за всё. Мы уже пятнадцать лет вместе, включая наши совместные выступления в Европе под эгидой ЦРУ. Я отпил еще глоток своей смеси и уставился на папку.

– Давай, излагай самую суть.

– Твоя дочь была права, этому малому доверять нельзя, – сказал Лу.

Я кивнул. Я знал это с той минуты, когда неделю назад ответил на телефонный звонок и сразу понял, что что-то тут не так, не в порядке. Обычно Кимберли верно оценивает людей, особенно когда дело касается бойфрендов ее матери, и тут ей понадобилось сообщить мне о некоем весьма любопытном происшествии. «Нынче вечером, – сообщила она мне, – Кен разбил стакан, сжав его в руке. Вот только что держал стакан с выпивкой в руке – и в следующую секунду у него вся ладонь в крови!» И продолжила свои объяснения, рассказав, что ее мамочка (моя бывшая жена, Джанет) выдала какое-то злобное и язвительное замечание, которое должно было вызвать сокрушительный ответ ее нынешнего жениха. Но Чапмен вместо этого лишь заложил руки за спину и уставился в пространство. И ничего ей не ответил. А когда Джанет в ярости вылетела из комнаты, Чапмен с такой силой сжал в руке стакан, что он разлетелся на мелкие осколки. Кимберли сидела рядом и наблюдала за всей этой сценой. «С этим парнем что-то не так, папа. Он какой-то слишком… – Она поискала подходящее слово. – Ну, не знаю. Пассивно-агрессивный? С резко меняющимися настроениями? Что-то с ним не так».

Я согласился с нею и сказал, что разберусь с этим.

– Маме не говори, что я это тебе сказала, окей? – попросила Кимберли.

Стоявший передо мной Лу Келли прочистил глотку:

– С тобой все в поряде?

Я хлопнул ладонями.

– Я в прекрасном состоянии! – сказал я. – Ну, послушаем, что ты там надыбал.

Лу с минуту изучающе смотрел на меня. Потом сказал:

– Кен и Кэтлин Чапмен уже два года как развелись. Кену сорок два, он живет в Чарльстоне, штат Западная Вирджиния. Кэтлин тридцать шесть, она живет в Норт-Бергене, штат Нью-Джерси, а работает на Манхэттене.

Я махнул рукой, отмахиваясь от этой пустой информации.

– Суть давай.

Лу Келли нахмурился.

– Суть в том, что наш парнишка Чапмен имеет в прошлом серьезные проблемы, связанные со вспышками гнева и злобы.

– Насколько серьезные?

– Он считался законченным садистом. Избивал свою жену.

– Считался? – уточнил я.

– Есть свидетельства, дающие основания полагать, что он исправился.

– Какого типа свидетельства? – спросил я. – Эмпирические или медицинские?

Лу смотрел на меня, как мне показалось, очень долго.

– Ты давно держал в голове эти слова, дожидаясь момента, когда их можно будет пустить в ход? – наконец осведомился он.

Я улыбнулся и ответил:

– Богатый словарный запас есть верный признак интеллектуального превосходства.

– У тебя в башке теперь, видимо, полно свободного места, после того, как ты их из себя выпустил, – с кислой миной парировал он.

– Давай продолжим, – сказал я. – У меня башка трещит.

– А чего бы ей не трещать? – заметил он. Потом все же продолжил: – Судя по письму, которое его мозгоправ прислал в суд, Чапмен, как ему представляется, сумел справиться со своей агрессивностью.

– Наладил химический баланс в организме? – предположил я.

– В общем, все сводится к этому, – сказал Лу.

Я отдал парню обратно его деньги и потратил пару минут, просматривая содержимое папки – полицейские фотографии и рапорты о случаях домашнего насилия. Фото Кэтлин Чапмен в любом случае и по любым меркам вполне можно было счесть жутко отвратительными, но насилие и жестокость – это мои постоянные компаньоны, так что я видал картинки и похуже. И, тем не менее, я, к собственному удивлению, обнаружил, что все больше проникаюсь странным сочувствием по отношению к ее ссадинам и ушибам. Я то и дело возвращался к двум фотографиям. И у меня, кажется, начала возникать некая связь с этой несчастной женщиной, у которой два года назад хватило мужества предстать перед полицейским фотоаппаратом и пустым взглядом смотреть в его объектив.

– Что бы ты мог сказать женщине с фонарями под обоими глазами? – спросил я.

Лу пожал плечами.

– Ну, не знаю. А ты что мог бы сказать женщине с фонарями под обоими глазами?

– Ничего, – ответил я. – Все, что можно сказать, ей уже сказал ей муженек.

Лу покивал. Мы с ним частенько пускаем в ход черный юмор, чтобы как-то отрешиться от гнусности и жестокости своей профессии.

– Впечатление такое, что он тоже поспорил с нею на сотню.

Я извлек эти две фотографии из папки и провел указательным пальцем по лицу Кэтлин. И тут меня осенило. Я передал фото Лу.

– Вели нашим прохвостам убрать с ее лица на этом фото все ссадины и синяки, и путь они на компе состарят ее, чтоб представить, как она выглядит сегодня.

Лу с подозрением посмотрел на меня, но ничего не сказал.

– Потом сравним ее вот с этой леди. – Я открыл свой мобильник, кликнул несколько раз, пропустив пяток фото, пока не дошел до того, которое было мне нужно, и передал телефон Лу. – Как тебе кажется?

Он взял мой телефон правой рукой, а в левой зажал фотографии более молодой Кэтлин. Его глаза перебегали туда и обратно, с телефона на фотографии и назад. Потом он сказал:

– Они вполне могут быть близнецами.

– Согласен, – сказал я, забрал у него телефон и начал вводить кое-какие команды, нажимая на кнопки.

– Кто это? – спросил он. – Та, что на фото в твоем мобильнике.

Я пожал плечами.

– Знакомая. Приятельница.