— Тогда записывайте мой адрес…

Положив телефонную трубку, я бросилась к косметичке ипринялась приводить себя в порядок. Главное — это ухоженность. Ухоженность вовсем… Гладкие голени, аккуратный маникюр, прическа словно на выпускном балу исногсшибательный макияж… Еще моя милая мамочка учила меня одной простой истине:любая женщина может произвести должное впечатление. Да, самое главное, этовсегда быть ухоженной. Ведь окружающие нас люди не разделяют нашу внешность насоставные части. Они воспринимают нас в комплексе. Им нравится прическа вместес ногами, глазами, и талией. И все же в женщине важно не лицо, не фигура. В нейважен кураж. Женщина, уверенная в себе, состоявшаяся как личность,притягательная и, конечно же, эффектная, не может не привлечь внимание мужчин.Уж чего-чего, а куража мне не занимать. Женщина без куража не женщина, и отэтого никуда не денешься.

Поглядев на себя в зеркало, я удовлетворенно кивнула своемуотражению. Четыре тысячи долларов за вечер — неплохой гонорар, а в моемнынешнем положении деньги нужны мне так же, как воздух. Увидев, что к домуподъехал шестисотый «Мерседес», я набрала в грудь побольше воздуха и, не медляни минуты, спустилась вниз. Как только из машины вышел водитель, упакованныйпод стать шикарной тачке, я напряглась как струна и, сделав попытку улыбнуться,спросила:

— Вы привезли деньги?

— Конечно.

Мужчина достал из кармана пиджака вдвое сложенный конверт ипротянул его мне.

— Пересчитывать будете?

— Я вам верю.

Положив конверт в сумочку, я подумала было о том, что мнелучше всего подняться домой и оставить деньги в квартире, но что-то подтолкнуломеня к машине. В конце концов, какая разница, где находятся деньги, главное,что они в надежных руках, а точнее в моих.

Машина понесла меня в сторону Рублевского шоссе с легкимветерком и приятной, мелодичной музыкой. Я расположилась как можно удобнее ипредалась воспоминаниям о Максе. Бог мой, завтра в моем доме появится мужчина…Мужчина… Говорят, что не так уж и просто сойтись с мужчиной после того, какженщина привыкает жить одна. Ведь с ним необходимо разделить не только своюдушу, но и свой быт, а быт — штука капризная и довольно индивидуальная. Я дажепредставила нашу совместную жизнь. Конечно, я не принадлежу к числу тех женщин,которые провожают по утрам супруга-кормильца на работу, бережно повязывая емугалстук и надевая шляпу, чтобы он не застудил свою драгоценную голову, а затемсмотрят вслед его машине, размахивая носовым платком, но все же я бы смоглаизобразить что-то похожее или сыграть на худой конец. Ведь лучше провожать поутрам любимого мужа, чем вставать под холодный душ и скулить от одиночества.Мне пришло на память то страшное время, когда я ходила по своей огромнойквартире, кутаясь в мохнатый халат, останавливалась в спальне, смотрела набольшую, но такую холодную кровать, вспоминая блаженные часы, когда я пребывалав ней с мужчиной. Неужели все это закончилось? Неужели теперь по вечерам мыбудем валяться на диване в гостиной вдвоем, смотреть фильмы и делиться друг сдругом своими наболевшими проблемами? А наша квартира станет тихой семейнойгаванью, куда мы будем всегда спешить, чтобы укрыться за ее стенами от этогобезумного, безумного, безумного, безумного мира.

В тот момент, когда мы выехали за город и свернули нанебольшую лесную дорогу, небо затянулось мрачными тучами и грянула самаянастоящая гроза.

— Гроза, — сказала я каким-то по-детски испуганнымголосом и вжалась в кресло.

— Гроза, — совершенно спокойно согласился водительи включил дворники.

— Не люблю грозу.

— Нормальное природное явление…

Неожиданно водитель со всей силы надавил на газ, и нашамашина чуть было не влетела в кювет. Я вскрикнула и схватилась за сердце,готовое выскочить наружу при любом последующем резком движении.

— Что это?!

— Простите, но на дороге кто-то лежит…

— Как лежит?!

— Не знаю…

Водитель выключил мотор и вышел из машины. Я не сталаследовать его примеру и буквально впилась в окно, пытаясь унять чудовищнуюдрожь в коленях и сохранить самообладание. Водитель был прав. Прямо на дорогележал человек, широко раскинув руки и ноги. Его глаза были закрыты. Не обращаявнимания на сильный дождь, водитель сел на корточки и, взяв руку человека,лежащего на дороге, попытался нащупать пульс. Не в силах справиться с ощущениемблизкой опасности, я приоткрыла дверь и крикнула дрожащим голосом:

— Что там?! Он живой?!

Видимо, водитель и сам не мог понять, жив этот человек илинет. Вытирая мокрое лицо, он вновь принялся нащупывать пульс и разглядыватьзрачки несчастного. Я смотрела на это жуткое зрелище и молила Господа Богатолько об одном — чтобы все побыстрее закончилось и мы уехали отсюда как можнодальше. Тут я обратила внимание, что незнакомец, распростертый посреди дороги,одет в дорогой костюм. Уж что-что, а моя богемная жизнь научила меняразбираться в дорогих вещах и определять их цену. На руке у незнакомцапоблескивали шикарные золотые часы. Странно, подумала я, как же он оказался налесной дороге… Такие мужчины никогда не ходят пешком. Они ездят на дорогихмашинах, но ведь поблизости не видно ни одного автомобиля…

— Ну, что там у вас?! — вновь крикнула я и нервнозастучала пальцами по оконному стеклу. — Он жив или мертв?! Пульс у негоесть?!

— Нет, — как-то глухо ответил водитель иперевернул незнакомца на бок.

— Что, нет?!

— У него нет пульса. — Водитель вытер ладоньюзалитое дождем лицо и сказал еще более мрачно: — У него вся спина в крови.Стреляли прямо в спину.

— Что?! — я почувствовала, как у меня все поплылоперед глазами, и крепко ухватилась за дверь, чтобы самой не вывалиться измашины на землю.

— У него нет пульса. Его убили.

— Кто?!

— А я откуда знаю. Мне ясно только одно: его убили не сцелью ограбления. У него одни часы стоят целое состояние, а их даже не сняли…Может, его убили намного раньше, а потом тут выкинули. Сейчас такое сплошь ирядом бывает. Видно, что мужик деловой. Лет эдак под пятьдесят, серьезный, атак глупо жизни лишился.

Поехали отсюда, а…— жалобно пропела я и стряхнула с себякапли дождя, просочившиеся сквозь открытую дверь машины. — Ему уже ничемне поможешь. Сейчас кто-нибудь еще проедет, у кого времени больше, он идоставит его куда следует… В конце концов мы едем на торжество. Некогда нам струпом возиться.