– Ну и хвала Магистрам! – восклицает сероглазая женщина. – Только с божеством связаться мне не хватало…

Триша впервые слышит такое выражение: «хвала Магистрам», и понятия не имеет, кто такие эти самые «магистры», но и так ясно, что оно обозначает радость и облегчение.

Гости смеются, трещат без умолку, теребят щенков тумана, с наслаждением морщат носы, принюхиваясь к свежесмолотому кофе. Хорошо, выходит, не быть божеством! А Трише до сих пор казалось – наоборот. Есть над чем подумать, Но не сейчас. Потом.

– Многие города – да что города, целые континенты, планеты, Вселенные! – именно так и рождаются, – говорит Франк. – Вещество, из которого сотканы сны, отлично подходит для строительства новых обитаемых реальностей: пластичное чрезвычайно и куда более прочное, чем может показаться. Люди, собственно, для того только и нужны, чтобы видеть сны, – внезапно резюмирует он. – А зачем бы еще?

Гости немедленно умолкают, чтобы внимательно его выслушать. Вот и видно, что не так уж хорошо они знакомы! А то бы знали, что Франк обычно просто так болтает, как ручей журчит. Нравится ему говорить, вот и все. Мурлыкать-то не умеет!

– Забавно, – продолжает Франк, – люди-то думают, что все самое важное происходит наяву. Стараются играть всерьез, жить по правилам, добиваются чего-то, суетятся, жизнь кладут, убивают друг друга, доказывая свою правоту – смешные! С другой стороны, это и хорошо: как только человек решает, что какое-то дело для него «самое важное», он тут же его запарывает, тем или иным способом. Поэтому – да, пусть думают, будто живут ради всей этой чепухи, которая «наяву»…

Триша знает: пока Франк варит кофе, он способен говорить о чем угодно, с неизменной убедительностью. Вспомнит ли он свой монолог полчаса спустя, когда кофе будет не только готов и разлит по чашкам, но и выпит – это, конечно, вопрос. Хотя всякое, конечно, бывает.

– А как быть с людьми, которые не видят снов? Они, выходит, вообще бессмысленные? – спрашивает сероглазая женщина. Триша так и не узнала, как ее зовут, а спросить почему-то стесняется. Ну, небось, рано или поздно, а обратится к ней кто-нибудь по имени…

– Все бессмысленные, в том числе и мы с вами.

У Франка есть простые ответы на все сложные вопросы, кто бы сомневался!

– Другое дело, что сны видят все, – продолжает он. – Насколько осознанно ведет себя человек во сне, помнит ли он хоть что-нибудь наутро – это его частное дело. Вопрос личной выгоды и удовольствия: «И что я с этого буду иметь?» Ясно что: либо память и опыт, либо вовсе ничего. Но сны всем снятся. Отвертеться от исполнения своего предназначения никому не дано.

– Когда-то ты впаривал мне, что основное предназначение человека – путешествовать, желательно – между мирами, – улыбается Макс. – А теперь выходит – сны смотреть? Человеческое предназначение явно меняется вместе с твоим настроением!

«Ага, – говорит себе Триша. – Сообразил все-таки!»

– Думаешь, поймал меня? – смеется Франк. – Обойдешься! Сон – это просто самый простой способ путешествовать из одной реальности в другую. Некий гарантированный минимум. Залог того, что никто не убежит завидной своей доли.

Он добавляет в кофе давешний ароматный орех, корицу и зернышко кардамона. Демонстративно игнорирует имбирь, который Триша пытается подсунуть ему под руку. Продолжает с видимым удовольствием:

– И вот одни просто так шляются, а другие с пользой для всех: сочиняют новые города… и новых людей.

– И новых людей тоже? – изумляется сероглазая женщина.

– Ну да. Уж тебе-то должно быть известно: самые лучшие люди – именно выдуманные. Не всякая выдумка, конечно, обрастает плотью, но когда это происходит… О, именно ради этого и стоит жить бесконечно! Такими чудесами не пресытишься.

Гости улыбаются, переглядываются, пожимают плечами, молча берут чашечки с готовым кофе, усаживаются за стол. Триша и Франк гостеприимно уступают им места у окна: пусть любуются.

– Вы вообще надолго сюда? – спрашивает Франк, помогая Трише расставить перед гостями тарелки с горячим печеньем, мятным медом и засахаренной древесной листвой. – Или так, мимо шли, заскочили на минутку?

Они отвечают хором, одновременно и в сущности одно и то же, только разными словами.

– А черт его знает.

– Понятия не имею.

– Правильный ответ, – уважительно говорит Франк. – Приятно иметь дело с толковыми собеседниками. Я же говорю: самые лучшие люди – выдуманные.

Он умолкает, дает им насладиться напитком, и только потом, когда опустевшие чашки отставлены в сторону, сероглазая женщина начинает набивать трубку, а Триша идет к плите, памятуя, что варить вторую порцию – ее обязанность, объявляет:

– Надолго вы или нет, в любом случае, я вас никуда не отпущу, пока не расплатитесь за кофе. Он у нас дорогой: каждая чашка стоит хорошей истории. Но, кажется, вам обоим наше с Тришей гостеприимство по карману: вы же знаете много славных историй, верно? Имейте в виду: всякая история хочет стать рассказанной, как всякое семечко хочет прорасти. Когда человек носит в себе слишком много нерассказанных историй, он начинает сутулиться, голова его ноет по утрам, а сны начинают повторяться – одно и то же, из ночи в ночь, сущий кошмар! Но вам повезло: вы встретили людей, готовых слушать вас бесконечно, хоть три вечности кряду.

Триша замирает от волнения, приподнимается на цыпочки, прижимает к груди шкатулку с кофейными зернами. Так значит, будут истории! И, судя по всему, даже не одна – вот ведь как повезло!

– Вы, что ли, действительно хотите слушать нашу болтовню? – Гость по имени Макс ушам своим не верит. – Я-то готов, мне только волю дай, трепаться я могу круглосуточно, но… Вам правда интересно?

– Триша любит чужие истории больше всего на свете, – говорит Франк. – Ну и я рядом с нею пристрастился. К тому же, тебе действительно полезно избавиться от груза нерассказанных историй, а то шея по утрам скоро ныть станет – или уже начала? Я-то вижу! Словом, ты давай, рассказывай. Первая история за тобой, а там поглядим.

– Ладно. Мне бы еще решить, с чего начать…

– Тогда начни с истории, которую я тоже не знаю, – просит сероглазая женщина. – И пожалуйста, пусть она не будет грустной. Печальных рассказов я от тебя уже наслушалась, на всю оставшуюся жизнь. Надеюсь, с ними покончено.

– Ну, на это, положим, я и сам надеюсь. А вот историю, которой ты не знаешь, мне, пожалуй, будет непросто припомнить. Хотя… За то время, что ты жила в Арварохе, я пару раз умудрился впутаться в дела настолько секретные, что даже ближайшим друзьям растрепать не мог. Ну а теперь-то уж точно можно. Мне нынче вообще все можно, как покойнику.

– Не знаю, все ли тебе теперь можно, и знать не хочу, – ухмыляется Франк. – Но имей в виду, здесь у нас – самое подходящее место, чтобы разглашать страшные тайны и выдавать чужие секреты. В такой юной, новорожденной, едва затвердевшей реальности все не в счет, «понарошку», как говорят дети.