скалился, и Тюльпан. Оба мощные, угрожающие, с каждым по отдельности Степан справиться еще мог, а со всеми сразу вряд ли. Да и Сафрон такая же сильная фигура, в одиночку трех лохмачей в СИЗО порвал, потому и уверенно себя чувствует. А еще морда красная, перегаром от него прет. Опасен Сафрон в своей злобе, очень опасен. Степан это прекрасно понимал, но духом не падал.

— Алексей Алексеевич, а у вас тут в Битово все менты такие наглые? — спросила Окулева.

— Так, все, хватит, расходимся! — Болдарев решительно взял Дашу под локоток.

— Закрой пасть! — рыкнул на него Сафрон.

От возмущения Болдарев хватанул ртом воздух, но ничего не сказал, испугался.

— Со следователем прокуратуры говоришь, — сказал Степан.

— Да мне и на тебя плевать, мент!

— Может, это ты весь этот цирк устроил? — спросил Степан, глянув на Дашу.

Сафрон настолько же крутой, насколько и подлый. Он мог ударить и ниже пояса. Может, у Окулевой не с Бондаревым роман, а с ним, может, потому и пошла у него на поводу. Отравила своего богатого тестя, а все списала на Дашу. Двух зайцев убила, и муж наследство получит, и Сафрон доволен: Круче отомстил.

— Может, и я! — с вызовом ухмыльнулся бандит.

— Назло мне?

— Назло тебе!

— И не страшно?

— Ничуть!

Сафрон ждал удара, готовился отразить и ответить, но подвела реакция. Слишком уж резво ударил Степан — лбом в голову, как он это умел.

Голова у Сафрона крепкая и тяжелая, он сам своей головой мог вырубить кого угодно, «быка» в СИЗО именно таким ударом завалил. Но Степан знал, что делал, и в удар вложил всю имевшуюся у него мощь. И скорость его не подвела, Сафрон даже голову не успел нагнуть, подставляя под удар лоб.

Сначала Сафрон просто подался назад, даже смог удержать равновесие, взмахнув руками. Но хватило его всего на пару секунд, ноги подкосились, и он плюхнулся на задницу.

— Твою мать! — взвыл бандит.

Чарлик замахнулся, собираясь ударить Степана, но нарвался на его взгляд. И замер в нерешительности.

Только вот замешательство длилось считаные мгновения, а тут еще Сафрон взвыл:

— Чарлик! Тюльпан!

Но за спиной у бандитов взвизгнули тормоза. Остановилась «четверка», из машины выскочили опера — Комов, Кулик, Лозовой. Все трое такой же внушительной внешности, как и начальник. Чарлик прекрасно знал, с кем имеет дело, поэтому снова замер в раздумье. Степан резко шагнул к нему, будто собирался ударить, Чарлик отпрянул от него, споткнулся о Сафрона, который медленно, с трудом поднимался… на землю они падали один за другим.

Комов громко засмеялся, Кулик хлопнул в ладоши, Лозовой вытянул губы трубочкой, похлопав по ним пальцами, но даже звука не издал. За оружие никто не хватался, а зачем? Опера и без него держали ситуацию под контролем.

— Это что, засада? — скривился Сафрон.

— Это обида, — усмехнулся Степан и кивком указал на Болдарева. — Можешь прокурору пожаловаться. Если обиженный.

Сафрон зло, но беспомощно глянул на него, отряхнулся и повернулся к своей машине. Спинка носа у него уже распухала от удара, но он этого как будто не замечал. И Даша не рвалась оказывать ему помощь.

Глава 2

Усаживаясь в машину, Сафрон люто глянул на Степана, дверь за собой с силой захлопнул.

— Нервы ни к черту! — с ухмылкой заметил Комов.

Степан кивнул, взглядом поблагодарив его и ребят за оперативность. Вовремя подоспели, причем их никто не просил.

Он резко повернулся к Окулевой.

— Почему лидокаин? — резко спросил капитан.

— Какой лидокаин? — не сразу сообразила она.

— Почему вашего тестя отравили лидокаином?

— Откуда я знаю, почему она перепутала лекарства? — глянув на Дашу, сказала Окулева.

Болдарев беззвучно шевелил губами, как будто хотел, но не решался что-то сказать. То на нее глянет, то на Степана, то на оперов.

— Так перепутала или было заказное убийство?

— Я откуда знаю? — Окулева уставилась на Болдарева, как будто он мог дать ценную подсказку.

Посмотрел на следователя и Степан.

— Еще раз возвращаюсь к вопросу. Почему лидокаин? Разве это смертельно опасное вещество?

— Нет. Если у больного нет аллергической реакции на лекарство.

— А у больного была аллергическая реакция на лидокаин?

Степан стремительно перевел взгляд на Окулеву, от неожиданности женщина вздрогнула.

— Да, была… Однажды… — начала она в замешательстве, но спохватилась и замолчала.

— Что однажды?

— Да нет, ничего.

— Ничего? Да нет, вы знали, что у вашего тестя аллергия на лидокаин. Однажды он чуть не умер… Что там было, анафилактический шок, отек Квинке?

— Э-э… Я не знаю… Тогда не было ничего, а сейчас да, анафилактический шок.

Степан выразительно посмотрел на Дашу, призывая ее к спокойствию.

— Ты знала, что у больного был анафилактический шок?

— Нет. Я вообще ничего не знала. Приехала ставить капельницу, а в доме траур и следователь.

— А то, что у больного была непереносимость к лидокаину, знала?

— Нет.

— Это должно быть записано в истории болезни! — мотнул головой Болдарев.

— Не было там ничего! — уверенно сказала Даша.

— Должно быть записано! — настаивал следователь.

— Дарья Изварина — всего лишь медсестра, претензии по этой части к врачебному персоналу.

— А деньги?

— Две тысячи долларов?

— А это не деньги?

— Не маловато за вашего тестя? — спросил Степан, спокойно, без всякой иронии глянув на Окулеву.

— Нормально.