— Синьор Леонардо, возможно, вы захотите пойти с господином хирургом, — сказал он с легкой усмешкой, прекрасно понимая, что ни один, ни второй не придут в восторг от подобного предложения. — Вы сможете продолжить осмотр тела и сделать выводы. Возможно, нам придется доложить об этом начальству. Все зависит от того, кто она.

Я ожидала, что Леонардо с негодованием откажется от этой сомнительной чести. Как главный инженер двора, он подчинялся только герцогу, а не какому-то неотесанному солдафону. Однако, к моему удивлению, учитель слегка поклонился.

— Для меня большое счастье оказать помощь многоуважаемому хирургу, — ответил он. — Что касается личности этой женщины, мне кажется, что, судя по платью, она служанка в семье герцога. Может быть, стоит рассказать об этом несчастье горничным, и если кто-нибудь из них пропал, они сообщат нам об этом.

Он замолчал и мягко отцепил Витторио от своего камзола, затем слегка подтолкнул его в моем направлении.

— Если у вас нет больше вопросов к моим ученикам, позвольте им уйти. Это не слишком подходящее зрелище для мальчиков столь нежного возраста.

— Они могут идти, — ответил солдат, великодушно махнув рукой.

Учитель кивнул в знак благодарности и повернулся ко мне.

— Бери Витторио и возвращайтесь в мастерскую. Вы еще успеете к ужину. И скажите Константину, что после того, как все поедят, вы можете заниматься чем хотите.

В другое время новость о неожиданном досуге заставила бы нас кричать от радости, особенно Витторио, который никогда не упускал возможности затеять какую-нибудь игру. В этот раз, однако, он просто опустил взгляд и проследовал к огромному мешку, который нам поручили нести.

Что касается меня, я смогла выдавить из себя лишь смиренное: «Как скажете, учитель».

Пока солдаты продолжали опрос, какая-то добрая душа сняла свою оборванную накидку и укрыла останки женщины от любопытных глаз. Я отвела взгляд от накрытого тела и последовала за Витторио.

Движимые более стремлением покинуть это место, чем желанием вернуться в мастерскую, мы поспешили с нашей тяжелой ношей мимо растущей толпы любопытных. Витторио хранил несвойственное ему молчание, и я спрашивала себя, стоит ли мне его нарушить, чтобы попытаться ободрить его. Хотя он и был достаточно взрослым и, без сомнения, сталкивался со смертью и ранее, но вид искалеченного тела… Это стало бы потрясением и для более сильных натур.

— Хорошо, что мы подошли к ней, — сказала я ему, — иначе бедная женщина пролежала бы там до утра. И не беспокойся, учитель проследит, чтобы о ней позаботились и известили ее семью.

Витторио едва кивнул, и я увидела, как большая слеза прокатилась по его щеке. Я вздохнула. Не приходись мне выдавать себя за мальчика, я бы бросила свой конец мешка и обняла бы его. Но я могла делать только то, что сделали бы другие подмастерья на моем месте, — притвориться, что я не заметила этого неподобающего проявления эмоций.

Мы достигли главных ворот за считаные минуты, пройдя мимо двух мужчин, которым поручили достать что-то, на чем можно было увезти тело. Они толкали перед собой ручную тележку, безусловно, не самое достойное транспортное средство для перевозки покойников, но, возможно, самое подходящее, учитывая ее состояние.

Я обнаружила, что мне стало легче дышать, когда солдаты, стоящие на страже у ворот, впустили нас внутрь. Как обычно, в замке кипела жизнь, ведь для ведения хозяйства герцога требовалась сотня слуг. Не имело значения то, что солнце уже заходило за горизонт, — работа в замке не останавливалась и с приходом ночи. Еще долго после того, как мы, подмастерья, заканчивали наш скромный ужин, работники кухонь трудились, готовя изысканные блюда для стола герцога.

Лодовико и его свита имели обыкновение ужинать поздно и долго. Часто к ним присоединялись благородные гости из соседних провинций, тех, с которыми в настоящий момент у Моро не было разногласий. Слуги оставались на ногах до поздней ночи. Я спрашивала себя, не завидовали ли они горожанам, даже самые состоятельные из которых ложились спать, как только затухали дрова в домашнем очаге или гас фитиль свечи, разгоняющей темноту?

Смогу ли я заснуть сегодня ночью, когда воспоминания о несчастной женщине, лежащей возле воды, еще столь свежи в моей памяти?

К счастью, учитель не стал требовать, чтобы я пошла с ним в комнаты хирурга для осмотра тела. Поскольку женщина не была благородного происхождения и ее смерть не являлась убийством, у герцога не было причин поручать Леонардо расследовать обстоятельства ее гибели.

Да, я испытала облегчение… тогда почему какое-то смутное чувство, похожее на разочарование, не дает мне покоя?

Я раздумывала над этим странным явлением, еще когда мы с Витторио шли в покои учителя. Выложив содержимое мешка, который, казалось, таскали на себе целую вечность, мы прошли в мастерскую.

Остальные подмастерья уже готовы были идти на кухню, каждый держал в руках пустые чашки и ложки. Но, конечно, как только мы с Витторио переступили грубый деревянный порог, они забросали нас вопросами, сгорая от любопытства. Все они слышали о том, что произошло, но никто не был достаточно близко к башне, чтобы стать очевидцем.

Витторио отказался отвечать, и я тоже отмахнулась от них. Я нашла Константина и передала ему приказания учителя. Улыбаясь, он поблагодарил меня и призвал всех к тишине.

— Поскольку вы хорошо поработали сегодня днем, учитель отменяет все задания на вечер, — объявил он.

Как того и следовало ожидать, новость вызвала бурное одобрение у учеников.

— Сейчас мы идем на ужин, а затем вы можете заняться тем, чем пожелаете. Но сначала, чтобы у нас больше не было нужды говорить об этом, Дино ответит на вопросы о сегодняшнем происшествии.

Константин махнул рукой, приглашая меня выйти вперед. Я с неохотой сделала шаг и вкратце рассказала, что случилось.

— Но зачем ей бросаться с башни? — спросил Томмазо, когда я закончила. — Ведь она могла воспользоваться ножом, или даже ядом, чтобы убить себя?

— Или утопиться, — пропищал один из самых молодых подмастерьев, Бернардо. Невысокий пухлый парень с роскошными каштановыми локонами, он был бы похож на херувима с картин учителя, если бы не вечная недовольная гримаса на его лице. Широко раскрыв глаза, он продолжил: — Вот если бы мы нашли ее в реке…

— Или повеситься, — выдвинул свою версию темноволосый и рябой Тито, лучший друг Бернардо, — если бы у нее была веревка, она могла бы…

— Прекратите! — закричал кто-то пронзительным голосом, в котором я едва узнала Витторио.

Растолкав остальных подмастерьев, он остановился возле меня и указал дрожащим пальцем на Тито.

— Это был несчастный случай, — с нажимом произнес он, — она ниоткуда не спрыгнула, она упала. Ты не понимаешь, о чем говоришь. И ты тоже, — теперь его палец был направлен на Бернардо, — и ты, и ты, — продолжил он, тыча пальцем во всех по очереди.