Тут он сделал первое настоящее движение и кивнул. Потом повернулся, подобрал сверток из одеяла, положил себе на плечо, придерживая когтем. Они направились в конюшню, где Тирта оставила свою кобылу. В ее стойле девушка уселась на тюк сена и взмахом руки предложила спутнику сделать то же самое.

Она решила, что с ним лучше говорить прямо. Это подсказывал ей инстинкт, на который она привыкла полагаться за последние четыре года. Она имеет дело с человеком, испытавшим все невзгоды судьбы, но не изменившим себе. Он может сломаться, но не согнуться.

Да и сломать его вряд ли удастся. Чем больше девушка разглядывала его, тем больше убеждалась, что это боец, с которым нужно считаться.

— Мне нужно пройти через горы — в Карстен, — резко сказала девушка. Она не обязана объяснять ему причину. — Старые дороги и тропы исчезли. К тому же там люди без хозяев. Я умею пользоваться оружием и жить в дикой местности.

Но не хочу заблудиться и погибнуть до того, как исполню то, что должна.

Снова он ответил кивком.

— За двадцать дней службы я заплачу два веса золота — половину авансом. Лошадь у тебя есть?

— Там… — Не очень-то разговорчив. Он указал когтем на стойло, через два от того, в котором жевала сено Вальда.

Тоже горный пони, чуть выше и тяжелее, чем ее кобыла. Грива лошади коротко подстрижена, на спине седло с раздвоенной лукой, на которой обычно сидит сокол. Но птицы не видно.

— А где твой сокол? — решилась она спросить.

На девушку пахнуло холодом: должно быть, она затронула запретную тему, ступила на дорогу, где нет места для нее и вообще для женщин. Так показалось ей в то мгновение. И Тирта испугалась, что излишнее любопытство положит конец их переговорам. Хотя она задала совершенно естественный в таких условиях вопрос.

— У меня нет сокола… — Невыразительным голосом ответил воин.

Может, именно этим и объясняется его одиночество. Тирта поняла, что дальше эту тему развивать не следует.

— Условия тебя устраивают? — она постаралась говорить холодно и властно.

— Двадцать дней… — Он говорил так, словно рассуждал про себя о чем-то другом. — А после этого?

— Посмотрим, когда придет время, — Девушка встала и протянула руку для рукопожатия, закрепляющего сделку. Вначале ей показалось, что он подаст металлический коготь. Рука его дернулась, словно такое движение для него привычней. Но он протянул свою настоящую руку.

Придя в конюшню, девушка расстегнула свой пояс.

Теперь она достала из него золотой диск. Сокольничий торопливо отнял руку, и Тирта протянула ему монету. Он подержал ее в руке, словно взвешивая, потом кивнул в третий раз.

— Мне нужно купить припасы, — отрывисто сказала Тирта. — Но я хотела бы выйти из города сегодня же, несмотря на бурю. Согласен?

— Я согласился нести службу Щита… — начал он и замолчал, словно в голову ему пришла новая мысль. — А какой герб мне носить?

Она поняла, что старый обычай еще жив, по крайней мере, для этого сокольничего. «Пустой щит», нанимаясь на службу, принимает герб Дома, которому служит. Тирта мрачно улыбнулась, достала меч и поднесла к лампе, которую зажег конюх, чтобы разогнать темноту ненастья.

Рисунок потертый, но хорошо виден: голова кричащего ястреба, бросающего вызов людям и миру.

— Дом Ястреба, сокольничий. Похоже, у нас есть кое-что общее, хотя я не могла бы сосчитать, сколько лет Дом Ястреба лежит в развалинах.

Он чуть наклонил голову, как будто хотел получше рассмотреть герб. Затем взглянул на нее.

— Кто говорит от имени Дома?

Снова она улыбнулась, и улыбка ее стала еще более мрачной и горькой.

— Я говорю от имени Дома, сокольничий, потому что я и есть Дом, и Кровь, и все родичи, оставшиеся на земле. Пока никто не научился призывать души на семейный сбор. Ты защищаешь герб Дома Ястреба, а Дом Ястреба — это я.

С этими словами она повернулась и ушла, чтобы закончить подготовку к делу, которое задумала много лет назад.

Яростный ветер дул всю первую половину дня.

Путники кутались в плащи и с трудом заставляли лошадей двигаться по дороге, которая все время поднималась и в полумиле от Ромсгарта превратилась в еле заметную тропу. С самого начала сокольничий привычно двигался впереди, ехал он уверенно, и нанимательница убедилась, что он знает запутанные пути высокогорья.

Но по этой тропе двигались они недолго. Вскоре после того, как они ступили на нее, сокольничий остановился, поджидая, пока Тирта поравняется с ним, и произнес первые слова с тех пор, как они выехали из города.

— Ты хочешь двигаться незаметно?

Он не спрашивал, зачем она едет на юг, а она не собиралась объяснять. Но, по-видимому, отчасти он догадывался о причине.

— Ты знаешь другой путь?

Она снова с растущим раздражением заметила, что он видит ее лицо, а она не может разглядеть его.

— Будет нелегко, но не думаю, чтобы нас заметили, если поедем по моей дороге. Два месяца назад тут была стычка. Люди маршала столкнулись с разбойниками и их разведкой.

— Хорошо. — Тирта не собиралась спрашивать, откуда ему известны тропы разбойников. Сокольничьи не становятся преступниками — так она всегда считала. К тому же у нее свой способ узнавать опасность. Древняя Раса — да, часть ее способностей сохраняется, даже у таких жалких бродяг, как она. Она не претендует на обладание Силой, но способна понять, когда впереди опасность, а когда просто трудный путь, каким она идет уже давно. Этот человек сохранит верность своей клятве, он не изменник.

Они повернули на запад; дорога была трудной, местами приходилось спешиваться, вести фыркающих пони по ненадежному пути, пробираясь мимо старых обвалов и лавин, время от времени останавливаясь для отдыха.

К ночи они оказались на карнизе под нависающим выступом. Тут, несомненно, располагался когда-то лагерь, потому что у стены обнаружилась яма для костра, с закопченными стенами, пеплом и остатками несгоревших дров.

Но по всем признакам, здесь уже давно никто не останавливался. На пепле Тирта видела отчетливые следы. Высокогорный горекс — а эти животные очень пугливы — побывал здесь после последнего костра.

Под навесом достаточно места для пони. Сняв седла, путники растерли лошадей жесткими тряпками, которые берут с собой специально для этой цели. Травы здесь нет, но у них полные сумки зерна, купленного Тиртой, — зеландского зерна, которое она нашла на рынке.

Титра поровну разделила зерно, хотя приходилось быть экономной. За весь день они почти не видели травы, не встречались долины или склоны, на которых лошади могли бы пастись. И воду они не встретили, ее тоже приходится беречь.

Позаботившись о животных, путники сели у ямы для костра. Тирта, готовая следовать за человеком, знающим местность, взглянула на своего компаньона: разумно ли разжигать костер? Он говорил, что эта территория очищена силами Эсткарпа. Но за два месяца другая банда могла бы занять пустующую местность, устроить здесь засаду.